Закон подлецов

И с еще большим ожесточением была вычеркнута им ставшая ненавистной фамилия, когда он увидел ее в списке представляемых к наградам полярников. Михеева и Чиланзарова представили к званию «Герой Российской Федерации». Ну уж этого Владимир Илларионович допустить никак не мог. Артем Чиланзаров получил свою вторую звезду Героя, остальные полярники — ордена Мужества. Михеева наградой обошли вовсе.

Отчудил начальник «СП-32» Ковелев. Узнав, что Михеев ни ордена, ни даже медальки какой не получает, Владимир Семенович от своего ордена отказался. «Это несправедливо, — заявил полярник. — Раз вы считаете, что он недостоин награды, значит, и мне не нужно». Пройдя десятки полярных испытании, Володя Ковелев давно уже ничего не боялся, отшучиваясь, что дальше Севера не сошлют.

Узнав об этом демарше начальника «СП-32», Суриков пренебрежительно махнул рукой — не хочет, ну и не надо. Но потом, поразмыслив, решение свое изменил. Кто он такой, этот полярник, чтобы отказываться. Это мы решаем, кого награждать, а кого нет. Соответствующий клерк в Белом доме получил распоряжение. Ковелева вызвали, и в приемной, куда обычно пускают только просителей, чиновник насильно засунул ему в карман коробочку с орденом. Он приказ выполнил, а будет строптивец носить награду или нет, его не касается.

Спустя несколько месяцев после закрытия станции «СП-32» в офис к Сергею приехал теперь уже дважды Герой Артем Николаевич Чиланзаров. Он привез ведомственный приказ о присвоении Сергею Анатольевичу Михееву звания «Почетный полярник Российской Федерации».

— Это очень высокое звание, — подчеркнул депутат. — А для других наград, видно, время еще не пришло.

Глава тридцать вторая

…Через несколько дней беспрерывных размышлений, бессонных тревожных ночей Сергей отчетливо осознал: все, что произошло с его дочерью — обыск, допросы, суд, заключение в следственный изолятор, — все это не что иное, как новая, доселе невиданная по кощунству, атака на него. Если поначалу еще теплилась у него надежда на невероятное, но все же хитросплетение случайностей, то теперь он эту мысль отметал решительно. Вывод, к которому пришел Михеев, хотя и казался невероятным, но был совершенно очевиден: если пошли на такие экстраординарные меры, как заключение в тюрьму ни в чем не повинной женщины, значит, вовсе не она является целью основного удара.

Таков же был и вывод адвокатов.

— Допросы проводятся формально, — рассказывала адвокат Быстрова Сергею Анатольевичу. — Следователи уже убедились, что Александра никого из фигурантов по делу не знает. В свою очередь они также уверенно дают показания, что незнакомы с Лисиной. Что же касается основного пункта обвинения, приобретения участков, то и здесь ей предъявить нечего — никаких документов на землю Саша не оформляла, денег за землю не платила. Но самое во всем этом непонятное, — размышляла Тамара Геннадьевна, — что избрана такая суровая, но ничем не оправданная мера пресечения, как заключение в СИЗО. По экономической статье арестовать женщину с тремя малолетними детьми — на это нужно иметь очень веские основания. А в нашем деле не то что веских — вовсе никаких нет.

Такого же мнения были и другие защитники, работавшие по делу Александры. И чем больше слушал Сергей адвокатов, тем больше убеждался в правоте собственных выводов. Но на один, и очень важный, вопрос ответа не находил: чего они, враги его, хотят от него, каких поступков ждут?

***

…Буквально за несколько дней до начала процесса в Женеве судебный следователь Жорж Загген встретился с одним из адвокатов Михеева.

— Месье адвокат, — напыщенно произнес следственный судья. — Мы ценим то мужество, с которым ваш подзащитный переносит все тяготы тюремного заключения, и то, как он ведет себя на допросах. Но он выбрал совершенно неверную тактику, все отрицая. И мы решили сделать ему весьма заманчивое для него предложение. Я вызову его еще на один допрос, в ходе которого он должен признать хотя бы один из пунктов предъявленных ему обвинений. И тогда мы гарантируем, что приговор суда будет таким, что, с учетом уже отбытого заключения, месье Михеев выйдет на свободу. Вы, господин адвокат, должны применить все свое красноречие, чтобы убедить вашего подзащитного проявить, наконец, благоразумие, что, в конечном результате, в его же интересах.

Воодушевленный таким заманчивым предложением, адвокат помчался в тюрьму Шан-Долон. Каково же было его изумление, когда подзащитный категорически отверг предложение следователя. Михеев, набравшись терпения, втолковывал защитнику:

— Как же вы не понимаете? Это предложение — самое убедительное подтверждение того, что у них на меня ничего нет. И теперь они требуют, чтобы я сам себе вину придумал? Ну уж нет! К тому же, господин адвокат, у меня есть свои жизненные принципы. И какими бы странными они вам не показались, это мои убеждения. Я предпочту невиновным сидеть в тюрьме, чем обвиненным в том, чего не совершал, выйти на свободу.

— У нас с вами разные представления о жизни, — буркнул разочарованный адвокат.

***