Закон о тюрьмах

— Вот заладила — хорошо, плохо, зло! — Вик вскочил, и запыхтел в темноте сигаретой, — все у тебя просто!

— Не кричи, разбудишь дети.

— Да черт с ними. Вот что, дорогуша, если ты теперь у нас в отряде — запомни первое правило: я здесь главный. И делать нужно то, что я говорю. На каком основании? Очень просто — Господь говорил со мной и достаточно четко дал понять, что я и мои помощники должны делать. Я тебе уже рассказывал эту историю, и дважды повторять не буду.

— Я еще не решить, — тихо сказала девушка. Гай смотрел на одну из её косичек — она свалилась с плеча и скользнула между грудей. Щекотно, наверное, подумал он.

— Что именно? — переспросил Вик, вновь усаживаясь на бревно

— Идти я с вами или нет.

Вик ухмыльнулся, и посмотрел на Кати с удивлением:

— Что же ты… в Мясорубку хочешь?

— Я хочу остаться с детьми и смотреть за ними. Кто-то должен заботиться. А Бог, может и говорить с тобой, но мне он молчит.

Вик бросил окурок в костер, пихнул кулаки в карманы куртки и быстро ушел в ночь.

Кати только вздохнула. Ее ладони с длинными тонкими пальцами лежали на голых коленях. Пальцы едва заметно дрожали. Она только изображает спокойствие, понял Гай, Бог мой, она так напряжена!

— Держи, Кати, — он протянул девушке флягу.

— Спасибо.

Кати сделала несколько глотков и улыбнулась. Отблески костра в ее глазах влажно дрожали. Гай, раздавив сапогами робость, подсел к девушке.

— Ты помнишь, кем была до того, когда… случилось все это?

Девушка кивнула.

— Многое стираться, бежать из памяти… но это я помнить. Я тогда жить в Гамбурге. Я… не думаю, что тебе лучше знать.

Гай положил Кати руку на плечи — как бы успокаивая, на самом деле он сгорал от желания прикоснуться к ней. Кожа девушки оказалась прохладной и чуть грубоватой на ощупь — как он и ожидал. Он вспомнил, как где-то читал, что из негров редко получаются хорошие спортсмены-пловцы — слишком велико трение кожи о воду, и они не могут соперничать с белыми.

— Отчего же мне лучше не знать? — спросил Гай преувеличенно весело.

Он принялся уговаривать Кати рассказать ему все о себе. Девушка долго смотрела с тихой улыбкой в костер, потом сделала еще один глоток из фляги и хрипло сказала:

— Меня и еще нескольких девушек привезти в Гамбург из Камерун. Нам сказать — есть работа, хороший работа на фабрике, в магазине, сиделка с детьми. Потом отобрать паспорта, запереть, и заставить спать с мужчинами. Потом сказать — если вы дергаться, сообщим в полицию, и вас заберут тюрьма. Наш хозяин один албанец, звать Али, потом продать меня за 5 000 евро другому, звать Фатих.

Ее спина под рукой Гая закаменела.

— Нам сказать снова спать с мужчинами. Каждую ночь несколько мужчин. Иногда сразу несколько мужчин. Белые мужчины любят африканскую экзотику.

— И ты… не могла сбежать? — хрипло спросил Гай. Ему очень хотелось отдернуть руку, но он заставил себя не делать этого.

— Нас держать в подвале, глубоко-глубоко… не закричать, не позвать никого, — девушка закрыла лицо руками, голос ее треснул, — нам сказать, что отпустят через месяц, и мы верить… потом прошел месяц, и они сказать, что надо еще один… а потом…

Она тихо заплакала.

— Поэтому ты выжила, да? — после долгой паузы спросил Гай, — была в подвале, когда случилось… это?

Кати кивнула.

— Хозяин, Фатих, вести нас сюда… он знать про Содом от друга и менять нас за коньяк, воду и консервированную ветчину.

Девушка тяжело вздохнула, вытерла слезы. В костре попискивали уголья.

— Мне было хорошо жить здесь.

— Хорошо? — изумился Гай.

— Я заботиться о детях, кормить, стирать — потому меня не держать в сарае avec autres jeunes filles. Не как в Гамбурге. Конечно, тут ужасно… но tu comprendes, человек ко всему привыкать.

Гай медленно кивнул. Они долго сидели у огня, глядя на пляшущие языки пламени, и молчали. Потом Гай снял с себя куртку и накинул ее на плечи Кати. Небо над головами начинало светлеть.

Проснулись далеко за полдень. Дети, рассудившие, что жизнь продолжается, и сегодняшний день определенно лучше вчерашнего, с визгом носились среди перевернутых повозок. Вик словно и не ложился. Он устроился на гранитном валуне и, вооружившись толстой иглой, сосредоточенно штопал рукав ковбойки.

— Bon matin, — осторожно приветствовала его Кати.

Вик кивнул ей — словно не было между ними вчера никакой ссоры.

«Вот и славно подумал Гай, жуя завтрак. Похоже, жизнь налаживается. И пусть Вику перемены не по нутру, ему так или иначе придется принять их. Надо жить сегодняшним днем, улыбнулся он, прикладываясь к фляжке (голова ныла после ночных возлияний) — пусть завтра нас поразит огненный дождь, но в данную секунду мы спокойны и счастливы. Да, все хорошо. И пусть это продлится как можно дольше».

— Кати, ты теперь с нами, со Мстителями, — сказал Вик и посмотрел на небо, — мы должны тебе кое-что показать, прежде чем свалим отсюда. Ты когда-нибудь была на севере от города, вон за теми холмами?

— Нет. Меня не пускать далеко.

— Так я и думал. Пришло время тебе сходить туда.

— Я схожу, — сказала Кати, жуя лепешку, — но помни: я еще не сказать «да».