Закон меча

Конь и правда слушался. Мы с Ильей выехали за ворота заставы, которые перед нами распахнули дружинники, после чего богатырь придержал своего тяжеловоза и достал из ножен меч.

– Это для чего? – поинтересовался я.

– А ты собрался без воды и провизии более сотни поприщ на коне скакать? – усмехнулся богатырь. – Кабы до Киев-града была отсюда дорога прямоезжая да накатанная, то и ладно б, за полдня неспешно доехали. А лесами, болотами да буераками из нашей глухомани два дня будем плестись. Но можно и побыстрее.

Меч у Ильи был крутой. Я на свой не жаловался, однако оружие Муромца реально впечатляло. Вроде в ножнах меч как меч, ну подлиннее обычного, типа, кавалерийская версия. Но когда богатырь его достал, показалось, что клинок длиной метра два, не меньше. Причем он стремительно наливался светом изнутри, будто раскалялся сразу добела, излучая при этом нестерпимое для глаз сияние.

Зажмуриться я не успел. Илья взмахнул мечом, словно хотел разрубить горизонт надвое, – и опустил оружие быстрым, неуловимым для глаза движением.

И рассеченное пространство поддалось, затрещав, будто натянутая холстина, которую распороли острым лезвием. Знакомо, кстати. «Бритва» моя тоже так же работала, правда, не столь впечатляюще. И разрез был поменьше, как раз одному человеку пройти. Здесь же Илья не поскупился, рубанул от души, в результате получилась «кротовая нора» существенных размеров, портал, в который запросто мог проехать конный всадник даже таких габаритов, как Муромец.

Ну, мы и проехали. Богатырь впереди, я следом, наблюдая, как катаются желваки на красном лице Варяга. Время от времени пленник с трудом поворачивал голову в мою сторону и глядел на меня глазами, черными от ярости. Один раз даже плюнул, но плевок, само собой, не долетел.

Я вздохнул.

Странные существа люди. Ну проиграл, бывает. Чего беситься-то? Лучше силы сэкономить, подумать о том, как выпутаться из неприятного положения, и, придумав, реализовать план. Нет, исходить на плевки в сторону победителя, конечно, можно, только выглядит это довольно нелепо, как попытка расковырять пальцем кирпичную стену, встретившуюся на пути. Стене пофиг, а палец или сотрется до кости, или вообще сломается, если ковырять слишком усердно.

Кстати, выехали мы из портала на холм, с которого открывался довольно интересный вид.

В полутора километрах от нас находилась возвышенность – то ли огромный холм, срытый наполовину, то ли, наоборот, искусственно насыпанная огромная земляная «подушка», на которой раскинулась большая крепость с довольно высокими стенами, метров в шесть-семь высотой, сложенными из стволов толстенных деревьев. Поверху стены были крыты двускатными крышами, под ними – бойницы.

Башни тоже имелись, метров по десять каждая высотою. Перед стенами – неширокий ров с водой и подъемным мостом, через тот ров перекинутым. Кстати, так себе ров. Задумка, наверное, была широкий да глубокий вырыть, но, видать, что-то пошло не так, потому что получилось, то получилось. Если хорошо разогнаться, перепрыгнуть преграду можно запросто. Вряд ли такой ров станет серьезным препятствием в случае хорошо спланированного штурма.

В целом Киев-град выглядел как улучшенная и значительно увеличенная копия богатырской заставы – строили по тому же принципу. Масштабно, конечно, но до европейских каменных замков далеко – хотя, базара нет, для них еще и рановато. Просто я почему-то думал, что Киев при князе Владимире был белокаменным, и, по ходу, ошибся.

– Вот, считай, и приехали, – сказал Илья, однако, как мне показалось, без особого воодушевления.

– Что так невесело? – поинтересовался я.

– Узнаешь, – отозвался богатырь. – Тут же на княжьем подворье все благородных кровей, куда ни плюнь – в боярина попадешь. А я – из простых мужиков. Да и ты пришлый, без знатных знакомцев в Киеве, значит, смерд, а то и вовсе холоп. Потому и не люблю я в стольный город ездить без особой надобности. Каждому, кто косо смотрит, в рыло не дашь, хотя очень хочется. А сдерживать себя не люблю, но тут – приходится.

Сказанное мне не понравилось. Машинально я положил ладонь на рукоять меча, ощутив при этом тепло, от нее исходящее, почти жар. Эх, не пришлось бы обнажать клинок, свои ж вроде тут люди, чай, не печенеги…