Закон фронтира

— Подгоняй свой грузовик, — сказал Цыган Большому. Тот презрительно хмыкнул. Гош успел рассказать ему, какая это заслуженная машина — «Дефендер», и даже извиниться за испорченное колесо. Этой запаской, расположенной на капоте, Большой отчего-то страшно гордился. Видимо, ему казалось, что у настоящей машины она должна находиться именно там. Иногда в Большом прорывалось обостренное и довольно своеобразное понимание эстетики. А колесо на капоте действительно сглаживало рубленые черты передка «Лендровера», делая машину чем-то похожей на самого Большого с его слегка оплывшей, но внушительной мускулатурой.

А еще Большой в свободное время любил забраться в какой-нибудь живописный уголок подальше от фермы и немного постоять там, оглядывая пейзаж. Объездчики к нему с расспросами не приставали, странности в поведении людей они вполне разумно полагали отголосками прошлой жизни и попытками что-то вспомнить. Гош поначалу тоже старался не замечать, как Большой смотрит на вещи. Но вскоре не удержался, начал думать и сопоставлять, и ему пришла на ум неожиданная догадка. Конечно, чтобы ее проверить, нужно было выбраться в город и основательно там покопаться. Гош подозревал, чего именно Большому не хватает. И дал себе зарок обязательно достать ему это нечто.

«Дефендер» задним ходом закатился во двор, в него зашвырнули тюк с мясом и бидоны с молоком.

— А мне с вами…? — спросил осторожно Гош.

— И не думай, — помотал головой Цыган. — Нас они еще как-то терпят, а вот ты для них, братишка, хуже керосину. И потом, мы же тебя грохнули, ты что, забыл?

— Это вы поспешили, — заметил Гош. — Сказали бы лучше, что на цепь посадили и занимаетесь моим перевоспитанием… Вы этим враньем на себя же беду накличете. Сунется на ферму какой-нибудь тульский пахан, а тут я гуляю собственной персоной… Он вам покажет, что такое врагов народа укрывать.

— А ты спрячешься, — сказал Цыган очень строго. — Понял?

Гош неодобрительно фыркнул.

— У тебя приклад скоро отвалится, так ты его напильником изрезал, — пообещал Костя, издали прислушивавшийся к разговору. — Мало тебе, что ли? Снова пострелять охота?

— Нет, — сказал Гош, и в голосе его прорезалось что-то похожее на смущение. — Больше уже нет. Просто…

— Значит, спрячешься, — повторил Цыган.

— Нужно что-то со всем этим делать, — хмуро пробормотал Гош, сунул руки в карманы и убрел к дому.

— С чем делать? — спросил Большой у Цыгана.

— Да со всем этим, — Цыган кивнул на заваленные данью внутренности «Лендровера» и с неожиданной злостью захлопнул дверцу. — Правильно говорит. Надоело. Действительно, почему мы должны городским оброк платить, как русские монголо-татарам?!

— Потому что мы русские, — объяснил Белый, показываясь в дверях мастерской и направляясь к машине. На ходу он обтирал руки какой-то ветошью. — И русским позарез нужна бочка солярки. А эти козлы только монголо-татар к кранику и подпускают. Вот так-то, брат. Хочешь остаться без электричества? Нет проблем. На леднике молоко не скиснет. Но учти, керосин весь тоже у них. Будешь корову при лучине доить, как в каменном веке?

— Крепостное право обречено, — гордо заявил Цыган. Объездчики только что прикончили учебник истории и теперь вовсю старались перещеголять друг друга вновь обретенной эрудицией. — Рано или поздно мы все равно начнем с ним бороться. Но готовиться к революции лучше загодя. Вот я и говорю — надоело…

— И вообще, — заметил Костя, — сдается мне, что мы на ранчо засиделись. Не пора ли объявить крестовый поход за справедливость, а, Регуляторы? Заодно и мир повидаем. Где моя звезда помощника шерифа?

— А Сан Сеич? — удивился Большой.

— С собой возьмем! Будет в обозе винчестеры заряжать…

Белый подошел к Косте вплотную и посмотрел ему в глаза. Костя сначала пыжился и таращился, но потом все равно отвел взгляд.

— Кто минуту назад Гошку стыдил? — напомнил Белый. — Я?

— Ему надо, — пробормотал Костя. — Сан Сеич говорит, ему надо время от времени напоминать, какой он был. Так ему больнее, но ему же и лучше.

— А тебе?

— А что мне…?

— У тебя у самого на прикладе сколько запилов?

— Я не пижон, — Костя ухмыльнулся одной стороной рта. — Мне это ни к чему.

— Ах, не пижон… Тогда кто ты, если хочешь воевать с этими детьми?

— Да почему воевать?! Просто отвадить. Показать, кто здесь старший.

— Они еще опомнятся, — мягко сказал Белый. — Потерпи. Мы все терпим. Нужно подождать еще немного, и они начнут вспоминать. А когда восстановят личности, мы же еще их и утешать будем. Вот когда придет наше время. Мы будем нужны позарез, Костя. Мы будем учить их жить по новой. Впереди очень много работы, старик. Только дождись.

— Сколько?

— Откуда ж я знаю… Год. Полтора.

— А сколько уже прошло времени?

— Сам знаешь. Больше года.

— Белый, — сказал Костя с такой интонацией, будто втолковывал малышу. — Очнись. Не будет нашего времени. Они не проснутся. Никогда.

Белый пожевал губу, коротко глянул на притихших Цыгана и Большого и задумчиво произнес:

— Тогда… Тогда нам тем более нужно оставаться здесь. Будущее за теми, у кого в руках хозяйство.

— Всю жизнь предлагаешь на бандитов горбатиться? — подал голос Цыган.