Заяц, жаренный по-берлински

Синдяшкин стоял у палатки хозчасти с надорванным конвертом в одной руке и письмом в другой. Шевеля губами, читал его. Улыбался.

Ломов нетерпеливо переминался с ноги на ногу рядом с другом и ждал, когда Синдяшкин расскажет ему о содержании письма.

Синдяшкин перестал улыбаться и растерянно вздохнул. Оторвавшись от письма, он повернул голову к другу. Глаза Синдяшкина были грустными.

- Варя уже не в Москве…

- А где?

- Попросилась на фронт. Сразу следом за нами… Направили сестрой, в медсанбат.

Ломов тоже изменился в лице.

- Вот, значит, как…

- Ночами теперь спать не буду, - сказал Синдяшкин и опустил голову.

Ломов, подбадривая друга, потрепал его рукой по плечу.

- Да ладно, Иваныч. Медсанбат – не передовая.  

***

Распахнув шкафчик с медикаментами, Валентина перебирала их в поисках нужного.

В палатку медсанроты зашел Ломов, из-под шинели которого на груди топорщилось что-то очень объемистое. Ломов придерживал это «что-то» рукой. Повар замер у порога. Улыбнулся. Заслышав его шаги, Валентина повернулась к Ломову. Увидев его, тоже радостно улыбнулась.

- Здравствуйте!

- Здравствуйте.

- На перевязку?

Ломов отрицательно помотал головой.

- На перевязку мне завтра.

Он полез за пазуху и осторожно извлек из-под шинели завернутый в тряпицу солдатский котелок с крышкой. Валентина удивленно наблюдала за действиями повара.

Ломов развернул котелок.

- Вот, завернул, чтобы не остыла.

- Что это? – спросила Валентина.

- Уха!

Валентина радостно всплеснула руками.

- Правда?

- Ну, Вы же сказали, что любите… Я и сварил, - Ломов окинул палатку взглядом. - Куда поставить?

Валентина кивнула на стол.

- Туда!

Ломов подошел к столу, аккуратно поставил на стол котелок и снял с него крышку.

Валентина тоже подошла к столу. Она с восторгом смотрела на янтарную уху в котелке, от которой шел парок.  Наклонившись над котелком, медсестра вдыхала ее полузабытый запах. Ломов достал из-за пазухи завернутые в чистые салфетки ложку и несколько кусочков хлеба. Развернув, положил ложку и хлеб на стол.

- Можете кушать.

- Ой, здесь нельзя. Хотя…, - Валентина махнула рукой. - Когда много работы, нам разрешают.

Валентина уселась за стол и взглянула на Ломова, который нерешительно топтался рядом.

- А Вы? Давайте тоже!

- Не, я пойду.

- Давайте, давайте! – Валентина кивнула на вешалку. - Снимайте шинель!  

…К палатке медсанроты  приближался Орехов. Отряхнув валенки от снега, он зашел внутрь…

…Ломов и Валентина сидели за столом напротив друг друга. Ломов – спиной к выходу из палатки. Весело переговариваясь, они ели уху ложками из одного котелка.

На пороге палатки вырос Орехов. Увидев Ломова, он злобно сверкнул глазами. Ревниво и возмущенно передернул плечами.

- Опять этот повар!

Валентина подняла голову и посмотрела на Орехова с досадой, как на непрошеного гостя.

Орехов подошел к столу. Ломов положил ложку рядом с котелком и неторопливо поднялся. Повернулся к Орехову лицом.

На гимнастерке Ломова Орехов увидел Орден Славы 3-ей степени. Капитан изумленно вскинул брови. Хмыкнув, он кивнул на грудь Ломова.

- С каких это пор на кухне  стали давать ордена?

Ломов, едва сдерживая улыбку, пожал плечами.

- Случается, товарищ капитан.

Орехов перевел взгляд на стол.

- А это что?

- Уха. Валентина любит. Вот я и решил…

- Понятно…, - Орехов смерил Ломова высокомерным взглядом. – Ты уху принес?

- Принес.

- Ну, так вали обратно – на кухню!

- Есть!

Ломов направился к вешалке за своей шинелью. Валентина с сочувствием посмотрела на повара. Потом - на Орехова, но уже с холодным укором…

…Удаляясь от палатки медсанроты, Ломов шагал в сторону кухни…

…Валентина сидела за столом и молча доедала уху. Орехов расположился на табурете напротив нее – там, где раньше сидел Ломов. Капитан нежностью смотрел на Валентину.

Она старательно отводила от Орехова глаза.

- Дурак этот повар, - Орехов кивнул на уху. - Разве путь к сердцу женщины лежит через это?

Валентина вскинула голову и посмотрела на Орехова с обидой за Ломова.

- Да откуда Вам знать, через что он лежит?

Опустив глаза, Орехов грустно вздохнул.

***

Ломов и Синдяшкин стояли у костра, готовясь снимать висящий над ним котел, в котором что-то варилось. В воздухе - совсем близко - гремела артиллерийская канонада.

Из-за палатки хозчасти вынырнул лейтенант Могилевец. Он быстро шагал к поварам. Приближаясь к ним, Могилевец крикнул на ходу.

- Фрицы накрыли кухню второго батальона!

Повара повернулись к лейтенанту. Могилевец остановился рядом с костром и со злостью махнул рукой.

- Только повара собрались раздать по ротам обед, а тут - артобстрел… И самих поубивало, и бойцов - которых прислали за пищей. 

Ломов и Синдяшкин сочувственно покачали головами.

- Зампотыл приказал доставить обед на передний край с нашей кухни, - оправдываясь, Могилевец развел руками. - У меня людей нет… Так что придется вам самим, мужики.

Ломов и Синдяшкин переглянулись. Ломов решительно рубанул ладонью воздух.

- Самим так самим. Голодными бойцов не оставим!  

***

Немецкие снаряды рвались совсем рядом с нашими окопами – то перед ними, то позади.