Загадочная душа и сумрачный гений

«А несколько минут назад здесь было столько лукавого крика, стенаний и громов-молний. Для канцлера все это представление им разыгрывается? А не прозвучавшее пока слово принца — домашняя заготовка в либретто этого спектакля?

Сдается мне, что наш Экселенц желает, чтобы „его уговорили“, а ответственность за принятое решение хочет изящно переложить на Бюлова, дабы генералитет и Гольштейн слишком шибко не верещали от обиды, — усмехнулся своей внезапной догадке Тирпиц, — Красиво! Его величество опять в своем драматическом амплуа…»

— Но, может быть все вовсе не столь уж и печально? Ведь мы не раз отмечали, Ваше величество, что нынешний уровень компетенции у российского чиновничества уже не соответствует потребностям современного промышленного развития государства? И то, что царь Николай, похоже, задумал привлечь к местному управлению светлые головы, до этого только раскачивавшие державный корабль, по-моему, совсем не плохо, — осторожно обозначил свою позицию Зендан-Бирбан, — В конце концов, царю приходится работать с тем человеческим материалом, который имеется у него в наличии.

— Но не до власти же своих недавних непримиримых противников допускать!?

— Так об этом, как мне представляется, речи не идет вовсе. Никакого ответственного министерства. Парламент предполагается создать только как законосовещательный орган.

— Да? А рассмотрение и утверждение госбюджета?

— Простите, Ваше величество, но разве это можно рассматривать как отрицательный момент? Тем более при склонности власть предержащих в России к бесконтрольному или нецелевому использованию ведомственных финансов? Полагаю, Император Николай учел факт неготовности своего флота к войне на Востоке, при том, что денег было потрачено намного больше, чем у японцев, — добавил свои «пять копеек» явно солидарный с мнением начальника кабинета Бюксель.

— Никогда не слышал, что для того, чтобы закрутить гайки, следует сперва отпускать вожжи! — многозначительно прищурился Вильгельм.

— Если ослабшая гайка и резьба изрядно заржавели, то сначала, перед новым затягом, ее действительно нужно слегка отпустить. Ведь очевидно, мой Император, что русское столоначальство уже не вполне отвечает требованиям нового века, — нашелся начальник Генмора, ловко отпарировав августейший выпад.

— Нам, возможно и очевидно. Но как на это посмотрит русский народ, привыкший к сложившейся системе? Желает ли он столь кардинальных перемен?

«Ну, что же, наш выход. Пора Экселенцу подыграть», — усмехнулся про себя Тирпиц, и вслух сухо, с твердой убежденностью в голосе, заявил:

— Декабрьские события об этом свидетельствуют со всей очевидностью. На мой взгляд, лишь известная ловкость царя и столь своевременные, громкие военные победы отвратили Россию от бунта.

— Даже так, мой любезный Альфред!? Вы и в самом деле полагаете, что все было столь серьезно для Николая, — Вильгельм слегка нахмурился, пристально глядя Тирпицу прямо в глаза, — И гвардия бы это допустила?

— Полагаю, что гвардия, вернее Великие князья и их офицеры, не только допустили бы смуту и кровопролитие в столице. Они их, несомненно, желали, Экселенц. Если даже не более того. И дело тут не только в том, что реформы бьют по дворянству в целом. Если мы с Вами знаем кое-что относительно здоровья одного из членов понятного семейства, что можно подумать об осведомленности князя Владимира? Мы знаем, как начал царь последнее время прижимать родственников. Знаем о подрывной деятельности обиженного на него господина Витте и его друзей из профранцузской партии…

— Значит, Вы думаете, что Ники затеял контригру против своих зарвавшихся старших дядюшек? Из элементарного опасения потерять трон?

— Осмелюсь предположить, что не только это, Ваше величество. Тут, на мой взгляд, просматривается некая более сложная, преследующая несколько целей, многоходовка. Но, конечно, декларировал равенство всех перед законом он неспроста.

— Так… получается, Вы не усматриваете явных угроз от всего этого шапито нашим планам относительно стратегического сближения с Россией?

— Наоборот. Считаю, что в этих условиях решение Вашего величества о немедленном посещении Петербурга для демонстрации царю Николаю Вашей решительной поддержки — чрезвычайно своевременный, воистину мудрый и важнейший для будущего Германской империи политический шаг.

— Готовы ли вы поспорить с этим мнением, господа адмиралы?.. Нет?

Ну, если так, то нам остается только подождать беднягу Бюлова. И после того как он признает безупречность логики статс-секретаря, может ползти в койку. Ни Рихтгофену, ни Гольштейну, надобности телеграфировать нет. Через несколько часов мы будем у Даго. Если обещанный Дубасовым «Ермак» встретит вовремя, войдем во льды Финского залива, и качать перестанет. Там наш страдалец-канцлер и получит свое заслуженное избавление.

Конечно, мы с вами понимаем, господа, что у наших генералов непременно будет особое мнение. Если не по существу, то хотя бы из-за их духа противоречия морякам. Но решать-то нужно было быстро, не так ли? И с этим ничего не поделаешь…