Загадка тетрадигитуса

Пока я предавался военно-историческим размышлениям, "Таврида" описала дугу над гибнущей посудиной её Величества и с набором высоты пошла на юг. Счётчик воздушного лага указывал сорок один узел – с учётом попутного ветра мы должны оказаться над крейсерами Дубасова меньше, чем через десять минут. Я уже ясно видел чёрные коробки боевых кораблей, от которых по ветру стелились длинные чёрные хвосты. Идущая мателотом за "Мономахом" "Рында" дымила особенно сильно – к угольной копоти из труб прибавлялся дым разгорающегося по полуюте пожара. Из трёх мачт уцелела только одна, фок-мачта, на которой яростно трепетала цепочка флажного сигнала. Лазурно-голубая поверхность моря вокруг корабля испятнали белопенные круги от снарядных всплесков – "Инфлексибл" и "Амфион", пользуясь преимуществом в скорости, брали хвост русского ордера в циркуляцию и, словно на стрельбище, расстреливали несчастный корвет. "Рында" огрызалась – столбы плотного кордитного дыма регулярно вылетали в сторону англичан, и тогда уже рядом с ними вырастали высоченные фонтаны. "Мономах" добавлял к этому снаряды своей единственной уцелевшей восьмидюймовки правого борта, и я заорал от радости, увидав грязное облачко разрыва на полуюте "Инфлексибла".

"Снижаемся! – крикнул цесаревич. – Приготовиться к бомбометанию!" Я воткнул приклад ТПК в плечо и поймал в прорезь прицела мостик, на котором суетились сигнальщики. Пришла и наша очередь добавить в происходящее свои пять копеек.

Кухарев всё же молодчина! С первого захода положить одну из двух бомб – и не куда-нибудь, а на крышу башни главного калибра "Инфлексибла"! Если я что-нибудь понимаю в колбасных обрезках – мичману за это должен очиститься никак не меньше, чем "Владимир" с мечами, и уж цесаревич за этим проследит. Два результативных бомбовых попадания по вражеским кораблям за один боевой вылет – подобным достижением и во время Второй Мировой мало какой пилот мог похвастать…

Сравнительно маломощная бомба не смогла пробить шестнадцать дюймов железной брони на толстенной тиковой подкладке, защищавшие башню. Но когда "Таврида" пошла на новый заход (на этот раз бомба разорвалась у левого борта, взметнув столб пены и воды выше боевых марсов), я обратил внимание, что орудия пострадавшей башни смотрят совсем не в сторону русского ордера. Заклинило? Если да – то огневая мощь броненосца сразу упала вдвое.

Со стороны берега уже подходили "Горыныч" с "Корниловым", и я, оставив бесполезный уже пулемёт, взялся за переговорник. Кухарев уже стучал ключом в носу гондолы, корректируя стрельбу "Мономаха", так что я связался с "Горынычем". Ответил мне Никол; я скомандовал ему бросать всё и бежать на мостик, к артиллерийскому офицеру. На такой дистанции не составляло труда отличить всплески от шестидюймовых снарядов "Горыныча" от тех, что поднимали "мономаховские" восемь дюймов. Результат не замедлил сказаться: после трёх пристрелочных выстрелов снаряд лёг близким накрытием, и канониры крейсера перешли на поражение. За пять минут в "Инфлексибл" один за другим угодили три снаряда – умница Никонов приказал стрелять фугасными бомбами, рассчитывая вызвать разрушения и пожар надстроек, которых на британской посудине было предостаточно. И не ошибся – вскоре за "Инфлексиблом" потянулся густой шлейф бурого дыма, и я увидел, как прикрываясь этой дымовой завесой, к броненосцу с левого борта подкрадывается "Корнилов". Англичане, конечно, тоже его видели, но сделать ничего не могли, так как орудия повреждённой башни смотрели в сторону носа. На "Корнилове это понимали и держались вне зоны их обстрела, а от "Амфиона" крейсер прикрывала приземистая махина самого броненосца и густой шлейф дыма. Что до митральез – тех, у которых после моих очередей ещё остались живые канониры – то они не могли нанести бронепалубному крейсеру сколько-нибудь существенного ущерба. Я с замиранием сердца следил, как "Корнилов" накатывается на броненосец – вот до него десять кабельтовых, вот уже восемь, семь… Когда дистанция сократилась до пяти, к "Инфлексиблу" одна за другой потянулись от борта крейсера две пенящиеся полосы – "Корнилов" выпустил самодвижущиеся мины Уайтхеда.

На этот раз удача изменила русским минёрам: обе начинённые пироксилином сигары прошли мимо – одна под самой кормой, другая в четверти кабельтова позади. "Корнилов" в упор выпалил по "Инфлексиблу" из трёх шестидюймовок – снова разрывы, снова разлетающиеся обломки надстроек и пожар – и тут я не поверил своим глазам, увидев, как крейсер меняет курс, поворачивая на пересечку курса. Я сорвал с головы шлем и замахал им, вопя так, что едва не заглушил стрекот движка – потому что понял, что сейчас произойдёт…

Средиземное море. Нейтральные воды, близ побережья Франции. С мостика не было видно то, что происходит с «Корниловым». Массивный, похожий на утюг, корпус броненосца закрывал русский крейсер, и только три высокие мачты позволяли угадать, что он подошёл к «Инфлексиблу» на расстояние пистолетного выстрела. А то и того ближе.