Загадка Сфинкса

Финикиец, конечно, не мог знать о зловещей силе подаренного богами ожерелья и предполагал, что виной всему может быть то, что он убил жившего здесь прежде дракона, принадлежавшего Аресу. Чтобы искупить вину перед богом войны, Кадм даже решил выдать одну из своих дочерей, Агаву, за главного из спартов – Эхиона, а сыну Полидору приказал, чтобы тот подбирал себе жену среди дочерей спартов. «Как-никак спарты – потомки того дракона. Породнившись с ними, мы, возможно, смягчим гнев Ареса».

После гибели несчастного Актеона злой рок, тяготевший над Кадмом и Гармонией, никак себя не проявлял в течение долгих лет, и царь с царицей уже начали надеяться, что боги всё-таки смилостивились над ними. Тем ужаснее была развязка.

В те времена в Фивах, как и во всей остальной Элладе, очень любили справлять различные праздники, посвящённые тому или иному богу. Во время таких празднеств люди часто впадали в такой восторг и исступление, что реальность представлялась им чем-то вроде сна, а фантазии начинали казаться реальными. В особенности этим отличались – из-за обильных винных возлияний – ритуалы поклонения Дионису, который к тому времени уже стал одним из самых почитаемых богов в Фивах.

И вот во время одного из таких праздников одурманенная Агава приняла своего сына Пенфея, которому должно было вот-вот исполниться шестнадцать лет, за жертвенное животное. Злосчастная мать собственными руками убила его и разорвала на куски. Жители Фив с ужасом взирали на безумную Агаву, бредущую по улице и несущую в руках отрезанную голову Пенфея. Когда Агава пробудилась от своих грёз и осознала, что совершила, она бежала из города, и больше её никто никогда не видел.

Потрясённые этим ужасным происшествием, Кадм вместе с женой, надеясь спасти своего единственного оставшегося в живых сына Полидора и избавить его от семейного проклятия, оставили свой дворец и имущество, покинули Фивы и удалились в лесные дебри, в глушь Иллирии, что на территории современного государства Хорватия.

– У нас остался только сын Полидор. Ни дочерей, ни внуков. Боги казнят нас за того дракона, которого ты убил. Как быть, и можно ли искупить эту вину ради спасения нашего последнего ребёнка? – говорила несчастная Гармония мужу.

– Я повинен в смерти дракона Ареса. Афина предостерегала меня, но было слишком поздно. Если бы я только знал. О боги! Лучше бы я сам стал драконом, чем платил бы сегодня жизнями собственных детей и внуков за мои прегрешения!

Едва Кадм произнёс эти слова, как с ним стала происходить удивительная метаморфоза. Его тело начало вытягиваться в длину и одновременно становиться гибким. Руки истончились и слились с туловищем, а ноги слиплись и образовали подобие хвоста. Кожа его слезала клочьями, а на её месте тут же нарастала блестящая чешуя. Голова царя уменьшилась в размерах, сплющилась и вросла в вытянувшееся тело. Волосы, усы и борода выпали, уши скрылись под чешуёй, вместо человеческих зубов прорезались клыки, а язык удлинился и раздвоился.

И вот уже то не Кадм был, а огромный золотистый змей с изумрудными глазами. Он вился кольцами около Гармонии. Гармония в отчаянии обхватила змея руками и принялась целовать его. Слезы лились из её глаз и капали на чешую змея, который тоже льнул к плачущей женщине и будто пытался что-то сказать.

– О боги! Сжальтесь! Или верните мне мужа, или пусть и я стану подобной ему! – воскликнула Гармония, и с ней стало происходить в точности такое же самое превращение, которое только что случилось с её мужем. И через короткое время две большие змеи, нежно касаясь друг друга боками, скрылись в лесных зарослях. Их часто видели потом в Иллирии. Это были змеи удивительной, невиданной прежде породы. Поначалу они внушали людям страх. Но потом, когда стало ясно, что эти существа не причиняют зла ни человеку, ни животным, в тех местах даже стали поклоняться им. Кто знает, может быть, существующие сегодня в некоторых странах обряды почитания змей берут своё начало именно со времён этого удивительного превращения Кадма и Гармонии.

Полидор, унаследовавший трон в Фивах, правил потом долго и без происшествий и благополучно передал царство своему сыну Лабдаку. Бывали во время их правления, конечно, и непростые времена для Фив и Беотии. Разное случалось. И смуты, и потрясения, и другие невзгоды. Но они проходили, и Фиванское царство стояло крепко, богатело и процветало волей богов и трудами людей.

После Лабдака царём стал его сын Лаий. Это был тот самый Лаий, который проткнул ноги своему новорождённому ребёнку и с рассказа о котором началась эта книга. Вернёмся же к продолжению повествования с того места, где мы отступили от него и увлеклись историей древнего царя Кадма и царицы Гармонии.

Глава четвёртая. Царь Лаий

Одновременно с тем, как в Фивах царствовал правнук Кадма Лаий, в Коринфе правили царь Полиб и его жена царица Меропа. И рос у них наследник, мальчик по имени Эдип.