Загадка похищенной картины

Я подняла голову и увидела, что небо снова потемнело, и снегопад усилился. Я оказалась одна в безмолвном заснеженном мире с измученным пони и уже начала сомневаться, в какой стороне находится спуск. Я раскопала снег, нашла крошечный пучок желтовато-зелёной травы и помахала ей под носом у Самсона. Меня приятно удивило, что он может есть даже с удилами во рту. Он принялся аккуратно есть траву и тут же оживился: сначала он ощупывал травинки губами, а потом хватал их. Самсон сунул голову в снег и вытащил ещё несколько травинок, а я продолжала разгребать снег.

Через пару минут Самсон тряхнул головой и выпустил из ноздрей пар. Кажется, он немного пришёл в себя. Я схватила пригоршню свежевыпавшего снега и сунула ему под нос. Он вяло лизнул снег.

Мы шли бок о бок через метель, медленно спускаясь по склону и то и дело натыкаясь на едва заметные следы другого пони. Через некоторое время Самсон споткнулся и чуть не упал.

Ещё через пятьдесят метров он опять споткнулся и на этот раз упал на колени.

Мы остановились. Я слышала, как падает снег. Слышала, как он с шелестом ложится на спину Самсона. Пони отставил заднюю ногу и опустил голову, как будто собирался спать.

– Послушай, Самсон. Тебе придётся пойти со мной. Я не могу оставить тебя здесь, – сказала я.

Он чихнул (из ноздрей вылетели крошечные кусочки травы) и вскинул голову.

– Ладно, – сказала я. – Идём. Нам надо спуститься вниз.

Я медленно двинулась по следам, оставленным пони Олли.

Самсон шёл за мной, осторожно переставляя ноги.

– Олли! – позвала я. – Олли!

В снегу возникло что-то золотисто-коричневое.

– Меган! Как же я рада тебя видеть!

Собака на минуту остановилась, чтобы поприветствовать меня, и тут же снова умчалась в метель. Я последовала за ней, стараясь не упускать её из виду. Значит, Олли где-то поблизости, и я старалась подгонять Самсона, но он шёл очень медленно.

Может быть, он просто осторожничал.

Мы продолжали идти.

Было невероятно тихо. Я ничего не слышала. Или почти ничего. Никаких выстрелов, лишь какие-то тихие звуки позади. Как будто кто-то быстро шёл по снегу, спотыкаясь на камнях и пучках травы.

Это мог бы Питер Ромеро или кто-то другой.

Самсон завертел головой. Он тоже прислушивался.

– Быстрее, приятель, – прошептала я. – Кажется, мы здесь не одни.

Самсон послушно потрусил вперёд, и я заковыляла рядом с ним. На склоне горы снегопад был похож на суп белого цвета, скрывающий из виду все предметы, и я заметила, что Меган снова исчезла, а лошадиные следы, по которым мы шли, стали почти невидимыми.

Скрип снега заглушал остальные звуки, но мне казалось, что тот, кто идёт за нами, двигается быстрее, чем мы. Я потянула Самсона вперёд, и он перешёл на рысь. Наверное, он тоже услышал шаги и вспомнил выстрелы в карьере.

– Тише, – прошептала я, но Самсон уже вошёл во вкус, поэтому я решительно потянула за поводья.

– Стой!

Он почти остановился. Я сунула ногу в стремя и начала взбираться в заснеженное седло.

Самсон шатался, падал, снова поднимался, но продолжал идти, не сворачивая с тропы. Он уносил меня всё дальше от нашего преследователя.

– Умница, мальчик, – пробормотала я, чтобы успокоиться, и обернулась. Я никого не увидела, но преследователь мог быть даже в двадцати метрах от нас, потому что всё было скрыто снегом.

Я прижалась к шее Самсона и попыталась довериться ему. Он казался уверенным, но мне это не нравилось. Совсем недавно он был совершенно измучен, и я понимала, что ему хочется поскорее добраться до еды и воды.

Кажется, мы спускались вниз целую вечность, совершенно ослеплённые снегом, ничего не слыша и оставляя на снегу опасную цепочку следов, по которой мог последовать кто угодно. Наверное, я ненадолго заснула.

Внезапно я увидела воду.

В снегу журчал ручей, стекавший по склону горы! Он отрезал нам путь.

Я принялась искать лошадиные и собачьи следы, но ничего не увидела. Какая же я глупая! Я не заметила, в какую сторону побежала Меган. Я не рискнула позвать её, поэтому соскользнула со спины Самсона и проверила глубину ручья. Он доходил до верха моих ботинок. Самсон сунул морду в ручей и стал пить.

Я надеялась, что ледяная вода ему не навредит. Я помнила, что она опасна для людей, но мне не хватило духу оттащить Самсона от ручья, и я присоединилась к нему, зачерпывая пригоршни воды, и только теперь поняла, насколько мне хотелось пить.

Я прислушивалась, пытаясь разобрать звук шагов, но теперь всё заглушало журчание широкого ручья, больше напоминающего быструю речушку.

Зато на берегу были отчётливо видны наши следы.

– Нам надо перейти ручей, – прошептала я, обращаясь скорее к себе самой. – И мне придётся сесть на тебя верхом.

Я забралась в седло, и Самсон послушно ступил в воду. В памяти тут же возникли рассказы о людях, которых унесло течением. Реки всегда выглядели безобидными, когда телевизионщики снимали их после трагедии, однако этот ручей казался совершенно спокойным. При этом он был глубоким, ледяным и чёрным.