Я стал рассматривать изображения этого бога. В исконном виде, как и в кругу европейской культуры, он был человеческим скелетом: там Смерть, Костлявая — этакая мертвенная старуха в просторном белом балахоне, вооруженная косой, гоняется за жертвами, чтобы отсечь им головы, а у миштеков Миктлантекутль, скелет в одной набедренной повязке, пользовался для той же цели кремневым ножом, но чаще вскрывал им грудную клетку, чтобы выхватить из нее сердце. Что ж, в действии он представал именно как Бог Смерти, Непонятными — только были его украшения и принадлежности, поскольку они отнюдь не ограничивались ножом и скрещенными костями…
Он носил на себе
На одних изображениях у него из уха брызжет кровь, как у кающегося в храме грешника, колющего себя до крови иглою агавы
В кодексе Борджиа этот скелет появляется с источником жизни — диском Солнца на спине, и тут даже Эдуард Зелер, далекий от мысли, что этот бог вне стереотипа, не придумал ничего лучшего, как дать ему такое имя: Солнечный Бог Подмира!
Выходило, что бог Смерти был также и богом Жизни! Такое понимание его подтверждалось еще и тем, что на некоторых рисунках он нес жреческую суму со смолой — копанем, а тлеющий копать, как нам известно, был у миштеков символом идущей жизни.
И наконец, его спутница, черепоглазая богиня подземного мира, часто изображалась с телом в виде двойной спирали! Выходит, Миктлантекутли был обручен с мифическим воплощением этой органической структуры, химической молекулы, строение которой, делая возможным самокопирование, давало жизнь, и жизнь бесконечную, вечную!
В том, что я нахожусь на пути к открытию необычному, я понял, прочтя о том, что на 61-й странице кодекса Мальябеччи, созданного уже после завоевания Мексики, Кецалькоатль назван «сыном иного бога, которого зовут Миктлантекутли и который является господином места мертвых». Для меня не могло быть более поразительного утверждения! Кецалькоатль, этот мифологизированный человек в процессе его возникновения и развития, от набора генов до деятельного сознания, рожден из мертвого?.. Смерть не отнимает жизнь, а дает ее. Да, так у индейцев, и трудно было в этом усомниться. Ведь абсолютно то же передавал рисунок из кодекса Лауд: Кецалькоатль-человек, изображенный вначале в виде лент с черепами, обрастает плотью, принимает человеческий облик и выныривает из потока Живой Воды.
За подтверждением я обратился к кодексу Борджиа, на пятнадцати страницах которого, названных Зелером «Путешествием Венеры в ад», помещен исчерпывающий «путеводитель» по Миктлану. Гидом мог быть только Кецалькоатль, потому что за символом этой планеты стоял он. Он пересекал восток, север, центр, запад, юг и подземное царство, где встречал души и те явления и процессы, которые лежат в основе возникновения жизни и человека. Он был там не сторонним наблюдателем, а объектом воздействия и формирования, тем существом, которое превращалось в зрелого, точнее во вполне расцветшего человека, с его совершенным телом и сознанием.
Я шел ему вслед, и открытия приходили одно за другим. Всеобъемлющим было то, что власть Миктлантекутли выходит за пределы подземного мира, проникая внутрь живых существ. Ничего странного, мог сказать я себе: ведь он должен присутствовать всюду, где смерть гасит жизнь.
Он должен прерывать биение сердца, останавливать дыхание, замораживать кровь в жилах и разлагать тело. И он проникал туда и действовал, но… совершенно с другой целью. Он участвовал в «скручивании шнуров», в излиянии струй живой воды, в разжигании жизни. Из отворенных им врат Миктлана появлялся Кецалькоатль, и в преддверии мертвого царства начиналось деление «драгоценных камней», из них вырастали полосчатые стебли хромосом, трепетали листья генов…