«Война!» — так звучало в те времена у мексиканцев древнее понятие жизни. Знак
Процесс жизни был для мексиканцев постоянной борьбой, боем, войной между невидимыми и неясно понимаемыми ими силами, в иной, шедшей на небе, на земле и под землей, в телах животных и людей. Этот процесс был для них неугасающим пожаром, постоянным поглощением одних существ другими, непрекращающимся жертвоприношением одних существ ради жизни других.
«Война!» — восклицает Орел на ацтекском рельефе, хранящемся в Музее истории и антропологии в Мехико. «Жизнь!» — слышалось мне, и я считал, что так именно и надо слышать крик царственной птицы. Этот крик — знак
Рельеф говорит о космических масштабах процесса, происходящего между Солнцем и Землей.
Теперь становилось понятным, почему ацтеки считали роды битвой, а рождение ребенка — захватом пленника. И неудивительно, что женщины, «полегшие», умершие при родах, удостаивались чести называться «славными воинами».
Вот почему на страницах кодексов ведущие бои боги и рыцари Орла и Ягуара носят круглые, ну как стеклышки микроскопов, боевые щиты, со знаками, словно показывающими в огромном увеличении невидимые глазу самокопирующиеся подобно ДНК вереницы драгоценных камней — клеток.
Вот почему их стрелы, попадая в цель, чаще инициируют жизнь, нежели убивают. Этот змей, раненный такой благословенной стрелой Солнца-Орла, украшенный его перьями, истекает кровью хромосом, дает росток и благодаря символически изображенному делению клеток порождает цветы тела и духа, а они ведь от Кецалькоатля-Эекатля, наделившего человека «и тем и другим.
Я хотел знать, что за небеса были ниже, под Омейоканом. Их должно было быть тринадцать либо девять. Где-то в этом вертикальном ряду, на одном из. уровней, распростерся Тлалок со своим Тлалоканом — земным раем, изображенным на фреске в Теотиуакане. Относительно других небес оставалось только строить предположение. Исключением здесь был
МИКТЛАН,
самое низшее небо, если вообще можно называть небом место, помещаемое древними мексиканцами под землей. Во всяком случае, туда после смерти у них отправлялись души и там же проживали владыки этой страны — Миктлантекутли с супругою Миктекачиуатль.
Их значение в религиозно-мистической жизни Древней Мексики было удивительным, прямо невообразимым. Жрецам не было нужды при каждом случае напоминать народам мезоамерики что-нибудь вроде:
Остатки такого восприятия смерти дошли до наших дней. Достаточно в День Мертвых пройтись по улицам Мехико, чтобы убедиться в этом.