Задворки. Добро, добро, добро пожаловать

«Какой неловкий», – подумал Остин, когда тот набивал на терминале заказ, опираясь о него одной рукой. Что-то у него не вышло, и он ругнулся.

Кэш очень подходил этому месту. Такой же нескладный, некрасивый, блеклый и аляповатый. Он подходил этому месту так же, как Остин подходил своему. Где все было правильным, ровным, выверенным и детально проработанным, как он сам. Как черты его лица или характера. Все для удобства носителя.

Интересно, было ли удобно Кэшу? Он не выглядел особенно озадаченным своим положением. Вероятно, он даже не видел себя со стороны.

Почему-то от этих мыслей Остину стало грустно и неуютно.

Запах свежеприготовленной еды, приближающийся к его столу, отвлек его от гнетущих размышлений. Он пробивался через все эти ароматы чужой готовки и, наверное, был особенно приятен, потому что Остин знал – это его еда.

На белой тарелке перед ним лежала блестящая яичница-глазунья с большими солнцами желтков и две жирные котлеты.

Остин никогда не ел мясо. Из-за него нарушался гормональный баланс, не говоря уже о том, что оно было возбудителем целой гаммы заболеваний, бороться с которыми, несмотря на продвинутость медицины, было малоприятно.

Видимо, все его мысли отразились на лице, потому что Кэш не преминул добавить:

– Соевые. Никакая мычащая и хрюкающая органика при их приготовлении не пострадала.

Он постоял рядом еще некоторое время, и Остин не решался есть. Может быть, он должен был сделать что-то еще?

– Здесь сразу оплачивать заказ? – уточнил он, вновь поднимая глаза на официанта и его пятнистое лицо.

– Нет, – покачал головой тот.

Он не сдвигался с места еще с минуту, стоя напротив, пока его внимание не потребовалось другому столику.

Едва Кэш отошел, Остин выдохнул. Не стоило и думать, что кто-то не обратит на него внимание.

Хотя яичница и была прожарена не столь равномерно, как он привык, она была очень ничего. Желтки разламывались под вилкой, истекая золотой лавой на белок, а капли масла для жарки блестели на них, ловя свет и искрясь.

Остин не привык столько внимания уделять еде. Обычно она была лишь методом утоления голода, если не считать мороженое, конечно.

Котлеты тоже были вкусными.

Жуя, Остин прислушивался к животу, который по мере наполнения теплой пищей чувствовал себя все комфортнее, и не забывал поглядывать по сторонам.

Две женщины рядом пили темно-фиолетовые коктейли, разговаривая невпопад. Наверное, и не слушали ответы друг друга. Несколько мужчин в почти черной одежде молча ели за соседним столом и рассматривали они всех окружающих, будто тоже были тут в первый раз. Но они слишком подходили ко всему, чтобы можно было в это поверить.

Семейная пара с ребенком устроилась в самом углу. Мальчик слезно просил сладкое, и родители сжалились, взяв ему маффин.

Остин подумал, потому ли это, что они любили его и хотели, чтобы ему было хорошо, или же наоборот, потому что не любили и не учитывали последствия от такого количества сахара в организме, желая, чтобы он просто замолчал.

У него еще никогда не было столько вопросов, как в этот странный день октября, что он проводил в старом Аркетте.

Обслуживая еще кого-то, Кэш улыбнулся и кивнул, но что именно он говорил, Остин не расслышал. Он тратил слишком много мыслей на этого официанта, и это было нехорошо.

Кэш обернулся в его сторону, нашаривая его взглядом, и Остин быстро сделал вид, что вовсе не рассматривал его среди всех.

Ощущение было знакомым и нет. Он вновь вспомнил первую дворнягу, щелкающую челюстями. А потом и вторую, которая оказалась не такой.

Вспомнил отталкивающего парня в подземке, интерес к которому был болезненным, первородным, как интерес к уроду на цирковом выступлении. Наверное, он тоже не был таким уж «не таким». Говорил, как и Остин, думал, как и Остин. Или похоже.

Надо было уходить отсюда. Чем больше времени Остин проводил здесь, тем больше времени тратил на непотребные размышления, до которых никогда не опускался. Это казалось пагубным.

Он попросил расчет, и заминка его несколько обеспокоила. Кэш вернулся лишь через три минуты.

– Немного… немного барахлит, – оправдался он за кассовый аппарат для кредиток и вдруг покраснел, будто в этом была его вина. – У нас обычно наличкой рассчитываются.

– О.

Остин не знал, должен ли он сделать все сам или положить карточку на стол, поэтому он протянул ее ему прямо в руки.

Пауза стала еще больше. Кэш повертел в пальцах кредитку и вздернул разбитую бровь.

– Что это? Она хоть настоящая? – Он закусил губу, не смотря на Остина, и добавил чуть тише. – Я таких не видел.

Оплата затягивалась, и это Кэша сердило. Он пробормотал пару неловких и ненужных фраз, чтобы разбавить тишину, и выдохнул очень громко, когда банк подтвердил операцию, переводя средства.

– Заходи… те к нам еще, – выдал Кэш напоследок.

Остину показалось, они оба знают, что тут он уже не появится.