Задолго до Истмата

Прильнув в очередной раз к окуляру, Румянцев увидел, как в рядах неприятеля началось хаотичное движение. Так до конца и не выстроенные в боевой порядок шеренги шведов рассыпались. Некоторое количество пехоты повернуло обратно в лес, и там образовалась элементарная давка. Конница же не растерялась и свернула налево. Пустив лошадей в галоп, их командир пытался обойти поле битвы по флангу.

– Шиш вам! – засмеялся в боевом азарте Румянцев. – Приказ второму дивизиону! Прицел сто пятьдесят три, целик – право два, трубка – десять! Огонь!

Выстрелы на опережение остановили быстроногих уланов. Они еще раз повернули влево на девяносто градусов и скрылись в прилеске. Подполковник скомандовал второму дивизиону произвести залп вдогон и молчать – беречь снаряды. Вернувшись к окуляру, он обнаружил, что пехота успела скрыться в лесу.

– Первый дивизион! Прицел сто пятьдесят четыре, целик – ноль, трубка – десять!

Залп русской артиллерии накрыл лес. Реншильд на короткой дистанции в полторы версты умудрился загнать коня.

– Мой король! – воскликнул он, появляясь в шатре Карла. – Русские пушки не дают нам даже выйти из леса. Мы несем чудовищные потери, еще не приступив к сражению. Полк Утрехта практически уничтожен!

Король поднял руку, призывая к спокойствию.

– Русские орудия далеко?

– Их и не видно! – в отчаянии воскликнул генерал.

– Проклятие! – стукнул кулаком по столу Карл. – Трубите отход!

Реншильд выбежал из шатра, запрыгнул на одну из свежих лошадей и поскакал обратно.

Король поджал губы и вызывающе посмотрел на Пипера. Тот развел руками.

– Выходит, слухи о русской артиллерии были не лишены оснований, – сказал он, – что ж, ваше величество, все битвы выиграть невозможно – история не знает прецедента.

Карл закусил нижнюю губу едва не до крови. Не достичь ему славы Александра Македонского и Юлия Цезаря. На глаза помимо воли навернулись слезы. Понимая состояние своего короля, премьер-министр произнес:

– Зато вы останетесь в памяти народа как мудрый правитель. Немногим дано осознать на половине пути, что стену головой не проломить. И лишь единицы находят в себе силы, чтобы остановиться.

– Найдутся и такие, что сочтут это слабостью, – прошептал король.

– Найдутся, – согласился Пипер, – мудрый наш предок Аксель Оксеншерна говорил, что в каждой слабости есть своя сила и наоборот...

– Не очень понятно, но утешает. – Шведский король был печален – решение ему далось нелегко. Внутри него боролись львиная отвага и невесть откуда взявшаяся хитрость. Хитрость гиены.

Быть может, истоки этой хитрости зародились во время недавнего спора Пипера с Гискаром, а может, в нем заговорила мудрость предков, взирающих из Валгаллы на своего брата-лютеранина, а может, цепь событий, разорванная появлением на Гее отрядом Волкова, воззвала к жизни некие вторичные цепи мышления шведского монарха, не использованные им никогда в земной реальности. А может, эти факторы сработали вместе, вызвав недовольство марионетки тайным кукловодом – в принципе зла на Россию Карл не держал никогда.

Приняв решение, король вскочил с кресла и смахнул тряпкой пыль с ботфортов.

– Враги могут обвинить меня в боязни за свою страну. Пусть! Но в личной трусости им меня не обвинить!

– Ваше величество, что вы задумали? – воскликнул Пипер.

– Знаменосца мне и барабанщика! А также двух офицеров-добровольцев. Я собираюсь посетить русские позиции под видом парламентера! Попытаемся найти достойный выход из этой недостойной ситуации. – Крикнув, чтоб седлали его коня, Карл стремительно вышел вон.

Увидав, что спорить бесполезно, Пипер кинулся прочь из шатра вслед за королем.

– Мой король, я с вами! – закричал он. Карл остановился и посмотрел на него.

– Хорошо! – мягко произнес он. – Тогда найдите еще одного попутчика.

Когда шведы убрались, Басманов отдал приказание прекратить артобстрел. Снаряды были безумно дорогие, и палить в белый свет, как в копеечку, он не решался.

– Ну-с, господа! – произнес он. – Какие будут мнения?

– Карл – парень упрямый, – задумчиво сказал Волков, – опасаюсь, кабы он не выкинул этакий оверштаг...

– Может, через болото попытаться пролезть, – предположил Репнин, – ну и что, что оно непроходимое! Шведский король неоднократно доказывал, что непроходимых мест для его армии попросту не существует.

Тут же находился и полковник Степанов, поднявшийся на НП после первых орудийных залпов. Он что-то рисовал в своем блокноте, а затем неожиданно сообщил:

– Нет, не такой он дурак, чтобы лезть в болото. Тем более под обстрелом. Но на всякий случай я бы рекомендовал командирам на левом фланге выдвинуть дозоры к Балупе. Чем черт не шутит.

– Ну, это мы сообразили, – сказал Басманов, – и соответствующее указание отметили в «решении».

– Простите, господин генерал, – извинился Степанов, – преподавательская деятельность накладывает отпечаток, знаете ли...

– Полно, Василий Степанович, – хмыкнул главком, – я человек демократичный, особенно в нынешнее время.

– Шведы! – воскликнул поручик-наблюдатель.

– Да ну? – искренне удивился Басманов, а Волков со Степановым кинулись к свободной стереотрубе.