Неконтролируемый перенос выгодных генов культурных растений в популяции сорных видов не уникален для продуктов биотехнологии. Прецедент уже имел место в случае традиционных продовольственных культур и их сорных родственников. У человека уже возникли затруднения, выражающиеся в уменьшении урожая культурных растений после того, как сорные родственники риса, сахарной свёклы, редиса, сорго, ржи, африканского проса и, вероятно, некоторых других растений стали более агрессивными благодаря приобретению новых генов от соседствующих с ними культурных растений.
В ряде случаев, зафиксированных нами в Аризоне и Соноре в Мексике, как у дикого перца чили (Capsicum annuum), обмен генами можно расценивать как положительный. Но в иных случаях горькие тыквы и быстрорастущие худосочные редиски не выиграют никаких голубых лент на окружных ярмарках. Если Эллстранд прав, то мы должны остановиться и признать, что генная инженерия может нести существенные риски в тех случаях, когда отношения между растением и опылителем уже находятся в беспорядке из-за нарушенных ландшафтов — или же в тех случаях, когда мы почти ничего не знаем о том, кто что опыляет, если уж на то пошло.
Далее, вполне очевидно, что мы, Homo sapiens, непрерывно вызывая разрушительные изменении в природе, ужасно плохо обращаемся с маленькими посредниками-опылителями, связывающими воедино цветковые растения планеты. И в то же время, начиная признавать неизмеримую, зачастую косвенную ценность всех диких опылителей для снабжения нас пищей, мы также начинаем осознавать, насколько глубоко мы разрушили их отношения с растениями.
Глава 12. Поддержание длительных отношений
Рассвет пришёл вместе с каким-то низким гудящим шумом вблизи крытой веранды, на которой я спал. Бледно-лимонный свет пробивался сквозь разорванную гряду облаков над горизонтом. Была весна — время, когда колибри черногорлые архилохусы прилетают пировать на кроваво-красных цветках, покачивающихся в дуновениях бриза на долговязых ветвях фукьерии. Высоко на слегка волнистых горных хребтах к западу от Тусона тысячи ощетинившихся колючками фукьерий окрашивали поля пустыни в пламенеющий красный цвет. Однако фукьерии рядом с моей верандой были посажены наряду с другими самыми разнообразными травами, кустарниками и суккулентами специально для привлечения особых ночных и дневных бабочек, одиночных пчёл и птиц.
Пока продолжается утро, я тихо посчитаю посетителей на цветках в моём оазисе в пустыне, устроенном на заднем дворе. Все эти цветы были аборигенными обитателями области пустыни Сонора, но были подобраны одно к другом так, что лишь умножали удовольствие, которое я получал от своего личного сада для опылителей.
Я зашёл в дом и заварил чай. К тому времени, когда я оделся, порция ромашкового чая уже была готова сопровождать меня на ранней утренней прогулке по двору. Первые шаги за дверь вывели меня к самому низкому месту во дворе, где приятный ночной воздух всё ещё стлался над посадками столовых и горлянковых тыкв. Там, в точности так, как я это и представлял себе, рано просыпающиеся тыквенные пчёлы[25] уже опыляли жёлто-оранжевые цветка на ползущих по земле плетях. Низкое жужжание слышалось в цветке дикой тыквы дланевидной. Оно подтверждало, что тыквенные пчёлы уже бодрствовали, курсируя между цветками, пусть даже солнце стояло ещё недостаточно высоко, чтобы осветить эту часть двора и заставить цветки раскрыться полностью.