Забытые имена

Попытки разобраться в устройстве «машины» не привели ни к чему: при самом подробном и тщательном ее рассмотрении не удалось выработать никакой рабочей гипотезы, кроме: «Все, что там есть, — это утиль, и ничего больше» (д-р Пальмер). К тому же, наблюдая за такими действиями, молодой Уорп обнаруживал явное неудовольствие.

В то же время он очень охотно возился со своим изобретением и несколько раз продемонстрировал работу «машины» всем желающим.

Принесли счетчик Гейгера и еще некоторые приборы — все они оказались совершенно бесполезными.

На второй день, уступая натиску прессы, во двор Уорпов были допущены операторы телевидения.

Понаблюдав немного за ними, Альдус Уорп опустил машину на землю. Взгляд его как бы застыл; он взобрался на верхушку своей постройки, потом проник в ее внутренность и вновь появился со старым зубчатым колесом. Вскоре колесо было водворено на свое привычное место в птичьей клетке. Затем в строгой последовательности он разобрал все сооружение и по-прежнему сложил все детали в общую кучу на дворе.

Сегодня все части того целого, которое когда-то вызвало «эффект Уорпа», можно считать безнадежно утраченными. С полным равнодушием к истерическим мольбам военных и ученых Альдус не ограничился только тем, что демонтировал свою конструкцию; он взял на себя и утомительный труд — перенести все детали одну за другой в то самое место, откуда он их извлек, — на свалку.

Не обращая никакого внимания ни на бранные слова, с которыми иногда обращается к нему Л. С. Уорп, ни на вопросы со стороны редких официальных посетителей, Альдус Уорп мирно восседает на ящике, брошенном на заднем дворе родительского дома. Глаза юноши безмятежно смотрят куда-то поверх открывающейся его взору мусорной ямы. Иногда — очень редко — эти глаза на какое-то мгновение оживают, и Альдус произносит свое «Уи-и-и!», но очень-очень тихо.

Хуго Рас Прекрасная конъюнктура

Их было не так уж много, легковых автомашин, которые стояли с работающими двигателями у пограничного пункта, дожидаясь своей очереди. Формальности выполнялись быстро. За каждого старичка, или «за означенное лицо», взимали тысячу бельгийских франков или семьдесят гульденов, затем вручали официальное разрешение.

«Добро пожаловать в Бенилюкс!» — гласила надпись на больших щитах, а ниже, как девиз: «Лучший в мире сервис!»

Джеймс рысцой выбежал из таможни держа в руке сложенный листок с разрешением. Он открыл дверцу итальянской машины с британским номером и уселся за руль. Мельком взглянул назад, на своего одряхлевшего отца. Тот сидел неподвижно, с восковым от болезни лицом, весь обложенный подушками, ноги укутаны пледом. Рядом Элин.

— Через час мы будем на месте, слышишь, па? — сказал Джеймс успокаивающим тоном.

Отец прокашлял что-то в ответ, с трудом повернул голову налево и уставился рассеянным взглядом в окно.

Отдельные фермы с белеными домиками вскоре уступили место большим деревням, нанизанным одна на другую, как звенья цепи. Вслед за ними сразу появился город.

— Сколько велосипедов и детей! — заметила Элин.

— Я рад, что нам удалось забронировать места в пансионате, — сказал Джеймс. Было неясно, к кому он обращается. — Теперь у нас есть определенность, не надо больше ничего искать, нервничать.

Жена Джеймса выглядела много моложе его. У нее были большие глаза с тонкой, благородной линией бровей, но неприятный рот и совсем некрасивые губы. Раскрыв туристическую брошюру, она внимательно изучала схематический план города.

— Там, у церкви, нужно повернуть направо, — сказала она.

— Потом доехать до большого перекрестка и снова направо, а потом ищи сам среди маленьких улочек, которые выходят на канал. Гостиница обозначена красным кружочком.

Она разгладила твидовую юбку, сняла с нее ниточку. Затем взглянула на сидевшего рядом старика; глаза его были закрыты. Она промолчала, продолжая следить за дорогой. Они доехали до церкви и свернули направо на широкую улицу.

— Теперь до перекрестка, — проговорила она.

— Нашел, — сказал он, внимательно вглядевшись в надпись позолоченными буквами на фронтоне одного из домов: «Герб Герцога».

Он увидел мужчину лет пятидесяти, в красной фуражке, который прохаживался взад и вперед, присматривая за частной стоянкой. Размахивая руками, смотритель помог Джеймсу поставить машину на свободное место, подошел и, заглянув с любопытством в окошко, спросил:

— Переносить можно, менеер?[22]

— Да, пожалуйста, — кивнул Джеймс, взглянул на заднее сиденье и озабоченно наморщил лоб.

Отец открыл глаза.

— Уже приехали? — спросил он чуть слышно.

Они не ответили, оба поспешно встали, вышли из машины, чтобы открыть дверцы санитарам, которые шли к ним с носилками. Подойдя, те вежливо поздоровались, поставили носилки рядом с машиной. Один, нагнувшись, влез в машину, зацепился кепкой, она съехала ему на затылок. Он поправил кепку, затем подхватил старика под мышки. Он попробовал получше упереться ногами, ему было неудобно в согнутой, неустойчивой позе.