Забытые

Линд попыталась представить себе ряды унитазов в большой комнате с облицованными плиткой полом и стенами. Ей вспомнились желоба для отвода нечистот в хлеву для скота. Нет, теперь такое точно не прошло бы, подумала она.

– Я чего-то не могу припомнить такого, чтобы девочек ещё когда-нибудь разлучали друг с другом, – продолжила Эскильсен и задумчиво потрясла головой. – Когда их из младшего отделения перевели в среднее, они попали в одну из больших спален, это на пятьдесят койко-мест, и в этой спальне их кроватки сдвинули вместе. Больше бы нам ничего не разрешили для них сделать, но всё-таки мы старались, как могли. Что поделаешь, ведь это ж были забытые девочки, – добавила она.

– Забытые девочки? – повторила Камилла с недоумением.

Агнета Эскильсен кивнула.

– Их ведь никто из родных, да и вообще никто не навещал. Такая тогда была система. Изолировали их от нормальных и запрятывали подальше. Редко кто из близких тут появлялся, – вспоминала она, а потом рассказала, что многие из матерей не приезжали повидаться со своими детишками, потому что их мужей раздражало, что эти встречи надолго выбивали их из колеи.

– Кого, детей? – уточнила журналистка.

– Нет, не детей, жён, – тут же ответила её собеседница. – Их так расстраивали эти встречи, что им не разрешали сюда приезжать. Вот ко многим деткам совсем никто и не приезжал, а они всё равно встанут у калитки, как штык, и всё ждут, а вдруг и к ним кто-нибудь приедет. Аж сердце разрывалось смотреть!

– Как-то это не по-человечески, – сказала Камилла и покачала головой. – Но ведь после того несчастного случая, когда Лисе нужно было залечивать рану, сестёр нельзя было оставлять вместе?

Выражение лица старой женщины изменилось – теперь на нём отразилось нечто похожее скорее на неприязнь, отметила Линд. Ей вдруг подумалось, что ночная сиделка как-то удивительно много помнила о том периоде своей жизни.

– Почему же, они остались вместе, – кивнула Агнета Эскильсен в конце концов. – Из-за этого девочку не могли отправить на лечение в больницу, ведь сестру-то туда не приняли бы. Она осталась в Элиселунде, и там её лечил наш собственный главврач, хотя это было не по его специальности.

Она ненадолго замолчала, а потом добавила, что в лечебную палату сестры поставили дополнительную кровать.

– Я так думаю, они просто посчитали, что её внешность не имеет особого значения, раз уж она умственно отсталая, – тихим голосом сказала Агнета.

– А вот скажите, этот несчастный случай, – продолжила расспросы Камилла, – что именно с ней произошло?

– Да это случайность, от такого никто не застрахован, – вздохнула бывшая санитарка и тоскливо посмотрела в окно. – Действительно жуткое несчастье, такое невозможно предусмотреть.

– И почему же это невозможно? – спросила Линд.

Старушка сложила руки на клеёнке перед собой и некоторое время разглядывала ногти на них, а потом нехотя принялась рассказывать:

– Раз в неделю, накануне дня их купания, мы должны были включать водяные котлы в подвале, чтобы вода успела прогреться. Но в тот день сломался термостат, вот всё и пошло наперекосяк.

Опустив глаза, она стала рассматривать полосочки на узоре клеёнки.

– Девочка уже сидела в ванне, когда включили душ с кипятком. Она так закричала, что по всему зданию было слышно. – Эскильсен закрыла глаза и так и не открывала их, пока рассказывала эту историю. – Это ведь я воду включила, – с отчаянием в голосе прошептала она, – и мне никогда не забыть её крик. Я ночами просыпаюсь, потому что слышу его в своих снах. Пока мы спохватились, у неё уже кожа сошла с лица и по плечу, а потом уже нам не разрешили к ней прикасаться. Вот она так и лежала на дне ванны, вся ярко-розовая, и всё кричала и кричала, пока не пришёл главврач и не сделал ей укол.

Камилла отложила карандаш в сторону. Она забыла записывать – просто сидела и потрясённо слушала.

– Мы всех остальных увели из помывочной, незачем им было смотреть на этот ужас, – продолжила Агнета после небольшой паузы. – А так-то они уже приготовились, стояли нагишом в длинной очереди.

Наступила тишина. У обеих собеседниц перед глазами стояла эта картина.

– Потом настало тяжёлое время, – призналась пожилая женщина. – В те дни никто не проводил разбирательств, когда случались подобные вещи. Поначалу я пыталась забыть, но теперь я уже давно смирилась с тем, что остаток жизни мне придётся провести, постоянно представляя себе эту ужасную рану, изуродовавшую ей лицо, – произнесла она тихим голосом. – Я там оставалась только месяц ещё, а потом уволилась, и с тех пор никогда не работала по своей медицинской специальности.

– Значит, вы не знаете, как потом сложилась жизнь сестрёнок? – спросила Линд, помолчав немного и взяв в руку карандаш.

Агнета Эскильсен покачала головой.

– Понятия не имею, – ответила она. – Но вы, наверное, можете себе представить, сколько всего на меня нахлынуло, когда я вдруг увидела её фотографию в газете.

Камилла сочувственно кивнула.