За тихой и темной рекой

Другие документы из третьей стопки ничего особенного не открыли. Тогда старший следователь решил еще вернуться к письмам господина Ломакина. Однако перечитать и проанализировать текст посланий не получилось.

В дверь постучали, и в дом пред ясные очи Кнутова ворвался околоточный Гусев, в подотчётности которого находились квартал от Театральной до Чигиринской. Полицейский за собой буквально тащил сопротивляющегося отца Катьки Ивановой, старика пьянчужку, который нёс в левой руке свёрток и слабо отмахивался им от полицейского, сжимавшего его правую руку.

— Вот, Анисим Ильич.

— Что, вот? — Кнутов поднялся со стула, но приближаться не решился: от старика Иванова сильно несло перегаром.

— Жалуется, дочка пропала.

— Наконец-то, — промычал Кнутов и распахнул настежь окно. — Очухался. А то вчера двух слов связать не мог, — Анисим Ильич вдохнул свежего воздуха и сразу вспомнил про пышногрудую сударушку, соседку Ивановых. Сегодня под вечер нужно будет к ней заглянуть на огонёк. Обещал, как-никак.

— Не пропала, — следователь повысил голос, — померла твоя дочка, дед. Не жди её.

— Как померла? — Кузьма с недоумением посмотрел сначала на околоточного, потом на Кнутова. — Не может быть. Она же молоденькая! Как же так… Не может…

— Всё может, — резко оборвал пьяное бормотание Анисим Ильич. — Пить надо было меньше. Жила бы дочка. Вчера провалялся на полатях, а она в то время и сбежала.

Старик ещё некоторое время стоял. Потом ноги его подкосились, он всем телом рухнул на пол. Свёрток выпал из ослабевшей руки и, тяжело ударившись о половицы, отлетел в сторону.

— Приведи в чувство, — отдал распоряжение Гусеву Анисим Ильич. — А это что? — рука сыщика указала на лежащий возле ножки стола свёрток.

— Штиблеты, ваше благородие, — ответил околоточный, хлопая старика по щекам.

— Какие ещё штиблеты?

— Не могу знать! Только он их в участок принёс. Говорил, что в доме нашёл. А продать не решился. Больно богатая вещь, приметная.

Кнутов поднял свёрток, положил на стол, развернул. Действительно, в тряпке были летние мужские туфли модного апельсинового цвета. Анисим Ильич повертел их в руках. Набойки не сношены. Каблук целый. Носить еще и носить. А старик хоть и пьяница, а не дурак: за них, если бы решился загнать, сразу мог на нары загреметь.

Сзади раздалось лёгкое покашливание. Следователь обернулся.

— А… Самойлов. Нашли что?

— Нет, Анисим Ильич. Те ботиночки, что вы в руках держите, покойного учителя Сухорукова.

— Не может быть! — сердце Кнутова заколотилось словно молот.

— Точно, ваше благородие. Я господина учителя очень даже хорошо знал. Как-никак соседствовали, однако, на одной улице. И его я в энтой обуви частенько видел. Посмотрите. На заднике правой туфли царапина имеется. Учитель ещё сетовал по этому поводу, мол, специально ему её сделали. Шумный был, покойничек-то.

Кнутов осмотрел обувь и убедился в правдивости слов надзирателя. Анисим Ильич наклонился над стариком, тряхнул его за плечо:

— Откуда это у тебя? Говори!

— Не знаю… Не помню. Как же мне… без Катеньки-то, а?

— Давно они у тебя?

— Не… Кажись, с воскресенья. Что мне делать-то, что?

— В воскресенье у тебя кто был? — Кнутов тряс старика Иванова за грудки, но тот лишь отупело смотрел на следователя и пускал слюни.

Потом зрачки у Иванова закатились, и он захрипел бессвязно.

— У тебя учитель был? С кем? С офицером?

В ответ раздался только хрип. Кнутов брезгливо отбросил Иванова и отряхнул руки.

— Всё. Потерял сознание. Дьявол! — старший следователь в сердцах выругался, с силой ударил одной туфлёй по столу: — Гусев! Тащи в госпиталь. Скажи, я распорядился. Пусть приведут старика в чувство. Он мне ещё нужен будет.

Околоточный подхватил обмякшего Кузьму и вынес на улицу.

— А вы что? — накинулся Кнутов на Самойлова и подчинённых. — Ищем! Ищем!

Анисим Ильич бухнулся на стул, налил в стакан воды. Вот, кажется, и всё. Теперь осталось предъявить Индурову обвинение. И тем самым помочь Белому. А там, глядишь, можно говорить и о столице, ведь титулярный советник сам первым сделал намёк!

Двери в дом штабс-капитана снова распахнулись. Анисим Ильич хотел было наорать на Гусева, но в квартиру вторгся не околоточный, а помощник губернского полицмейстера Алексей Никодимович Лубнёв.

— Анисим Ильич! — визжал он по-бабьи высоким голосом. — Беда! В китайском переулке бойня! Меня к вам его превосходительство послали!

Кнутов, не отрывая глаз от Лубнева, взял в руку стакан с водой и с силой плеснул ему в лицо. Тот закашлялся и ошеломлённо уставился белёсыми глазами на Анисима Ильича. Самойлов, открыв рот, смотрел на происходящее. Такого поведения со стороны столь солидной особы, как старший следователь, ему видывать до сей поры не доводилось.

— А теперь, — Кнутов подошёл к помощнику губернского полицмейстера и лёгким движением руки стряхнул с его кителя капли. — Подробно! Спокойно! Кто кого бьёт? Снова драка?