За тихой и темной рекой

— Очередное стечение обстоятельств? Что-то их слишком много стекается, — полицмейстер в раздражении бросил на стол салфетку. — Словом, на штабс-капитане скрещивается слишком много этих самых… обстоятельств. А потому, вот что, берите людей… — Кнутов замотал головой, но полицмейстер его оборвал. — Снимите с постов! С дежурства! С караульной службы! Разделите на две группы. Первая пусть едет на квартиру штабс-капитана и произведёт обыск. Искать всё, что может пролить хоть какой-то свет на убийство Бубнова. Либо Катерины Ивановой. Любой предмет. Любую мелочь. Вторую группу — срочно к переправе и произведите арест Индурова. Соответствующие бумаги я сейчас подпишу.

— А если он сбежал?

— Далее противоположного берега ему никуда не деться, разве — переметнуться к китайцам. Ну а там пусть уж наш столичный гость о нём позаботится. Для того у него и должность.

— С какой группой прикажете быть мне?

— Руководите обыском. Вы должны находиться у меня под рукой. А с капитаном ваши молодцы, думаю, и сами справятся.

Белый спрыгнул с повозки, и, размяв затёкшие ноги, приблизился к Картавкину.

— День добрый, Семён Петрович.

— Да какой же он добрый, — поморщился атаман Марковской станицы, пожимая руку Олегу Владимировичу и Рыбкину. — Нечем мне тебя обрадовать, Владимирович. Упустили мы нашего китайца! Так-то вот.

— Сбежал?! — Белый задохнулся от гнева.

— Обижаешь, — сконфуженно произнёс Семён Петрович, поглаживая широкой, мозолистой ладонью гладкую голову. — От нас ещё никто не убегал. Вот и он… не успел. Лежит… Витька из карабина достал. На лодке дёру дать хотел. Дурачок, думал, его руки быстрее гребут, чем пуля летит. Будешь хаять меня, аль как?

Белый снял сюртук, кинул его на завалинку, после и жилетку отправил туда же.

— Мы же договаривались, коли что, в погреб и под охрану. А ты позволил ему с сыном пакет передать.

Рука атамана беспрерывно гладила лысину.

— Вот так вышло. Доверился, значит, я ходе. И зря, выходит, на дохтура думал, — лысина на голове атамана блестела как никогда — за сегодняшний день он её тёр рукой уже, наверное, в сотый раз. — И на старуху… проруха, как говорится… Что далее-то будет? Доложишь по инстанции, аль как?

— «Аль как», — передразнил Белый. — Это мы, Семён Петрович, посмотрим… В зависимости от того, как ты нам со своими орлами поможешь.

— Вылазка на тот берег? — атаман напряглся.

— Лодки готовы?

— А как же! Витька как сказал мне, чего вы удумали, так мы бортики нарастили. На всякий случай. — Последнее слово Картавкин произнёс с ударением на последнем слоге, отчего сердце Белого защемило. Так иногда, играя словами, говорил папа, если хотел рассмешить, или когда они ходили по торговым рядам в Астрахани.

— Думаешь, защитят от пуль?

— Проверяли. С десяти шагов.

— Ну, раз ты так уверен…

Рыбкин прошёл к возу с солдатами и приказал спешиться. Семён Петрович с помощью указательного пальца пересчитал всех участников операции.

— А не маловато ли людей? — скептически произнёс он, кивая в сторону артиллеристов.

— Больше не надо. Их задача ликвидировать орудия. А твоим надо снять береговые посты и дать солдатикам поработать над пушками. Проще простого.

Рука атамана снова прошлась по лысине.

— И сколько назад вернётся из них?

— Не из них, а из нас, — Белый расстегнул сорочку, стянул её с себя, подошёл к деревянной бочке и принялся ополаскиваться. — Я, Семён Петрович, тоже иду.

— Вот оно и яечечко во Христов день… — протянул Картавкин, присаживаясь на стоящий невдалеке пень. — Ты что это удумал, Владимирович? И что тебе там делать? Ты есть кто?

— Я есть именно тот, кто там будет нужнее, — Олег Владимирович, с удовольствием отфыркиваясь, окунался в бочку. — И довольно читать нотации, Семён Петрович. От Киселёва их наслушался. По самую маковку.

— А генерал наш, губернатор, знает, чего ты удумал?

— Знает, Семён Петрович. Знает.

— Финтишь ты, — погрозил толстым указательным пальцем атаман. — Ваше благородие! По глазам вижу.

— Да брось ты!

— Брось… Там хрен его знает, что будет, а он… свою голову суёт! Нет, никуда ты не поплывёшь! — рука старика ударила по бревну. — Баста! Вот пусть твой поручик без тебя…

— Он со мной. — Белый, не одеваясь, вернулся к атаману и опустился на бревно рядышком с ним. — Нам бы солдат покормить, дед. После — проверить лодки. На всякий, как ты говоришь, случай.

Картавкин тихонько свистнул, после чего обернулся к хате:

— Анна! Гостей встречай!

На пороге сенцев появилась знакомая сухонькая фигурка Анны Григорьевны:

— Чего кричишь? Я и сама видала, как прибыли. Готово всё, — жена атамана прошла к Белому и подала ему руку. — Здравствуйте. Прошу в дом.

Белый взял тонкую морщинистую, песочного цвета ладонь женщины обеими руками и улыбнулся:

— Доброго вам дня, хозяюшка. И просьба особая: водки бойцам ни в коем случае не наливать. У них сегодня трудный день. Да и ночка предстоит не из легких.