За тихой и темной рекой

Однако, когда Катерина прибыла в участок, выяснилось, что Харитон Денисович отсутствует и будет «отсутствовать неопределённое время». Катерину это потрясло. От слов сиих несло чем-то казённым, тайным и страшным. На вопрос, что же ей делать, околоточный в участке ответил, что не имеет никакого понятия. А потому лучше всего никуда из города не уезжать и ждать, покуда Харитон Денисович не вернутся и не вызовут её в участок.

Растерянная Катерина вернулась домой, где и застала отца в бесчув-ственном виде на полу, храпящим во всю силу и мощь.

Едва она волоком перетащила папашино бесчувствие на кровать, как в оконное стекло тихонько постучали. Девушка в недоумении выглянула на улицу и увидела возле крыльца незнакомого мальчишку, который лениво смотрел на неё снизу вверх.

— Ты что ли Иванова? — проговорил он ломающимся баском.

— Ну?

— Баранки гну! На, держи. — шельмец протянул руку.

Катерина увидела сложенный лист бумаги. Сердце вмиг похолодело.

— Что это?

— Письмо, али с глазами чё у тебя? — съязвил пацан.

— От кого?

— От хахаля хозяйки нашей, Полины Кирилловны, — уточнил мальчишка. Такая девка, как Иванова, по его мнению, должна была и так знать, кто такая Полина Кирилловна.

Девушка протянула руку, схватила письмо, а шельмец тут же задал стрекача.

Она перечитала послание дважды, но содержание написанного никак не умещалось в ее голове. «Катюша. Жизнь распоряжается так, что, вполне возможно, мы более не увидимся. Меня отправляют нести службу за город. Время, сама видишь какое. А потому, никто не может сказать, как оно сложится далее. Цацки, которые остались от твоего хозяина, надёжно спрячь до лучших времён. И помни, что я тебе говорил: прячь где угодно, только не дома. Если надумаешь продать, то не в городе. Вот вроде и всё. Даст бог, свидимся. Письмо немедленно сожги. Не поминай лихом. Ю.».

Некоторое время она тупо смотрела перед собой, не осознавая, что происходит. Потом, навалившись крепкой грудью на стол и обхватив голову руками, завыла в полный голос, выливая из себя этим воем всю боль, которая так неожиданно обрушилась на неё.

Анна Алексеевна сделала шаг навстречу. На её лице играла лёгкая улыбка.

— Олег Владимирович. Вы не желаете проводить меня?

Белый бросил взгляд в сторону господина Стоянова. Тот, заложив руки за спину и явно нервничая, наблюдал за происходящим. Девушка заметила это, и улыбка превратилась в усмешку:

— Он нам не помешает. Так желаете или..?

Киселёв, появившийся за спиной советника, хмыкнул, кивком головы попрощался с молодыми людьми и вместе с Кнутовым направился к стоящей неподалёку пролётке.

Взрывы теперь ухали где-то в районе казарм.

— Не боитесь? — поинтересовался Белый, кивнув в сторону Зеи.

Анна Алексеевна изобразила удивление:

— После того что случилось утром, вы единственный, с кем я могу ходить по городу и ничего не бояться.

— Вон как!

— А вот так! — левая бровь Анны Алексеевны изогнулась вверх, от чего сердце молодого человека забилось чаще.

Белый выставил локоть правой руки, и дочь губернатора легко и невесомо взяла его под руку.

— Как вам представление? — Анна Алексеевна свободной рукой слегка подобрала подол платья, чтобы не тянулся в пыли, и как бы нечаянно на мгновение плотнее прижалась к руке спутника.

Олег Владимирович почувствовал упругость девичьего тела, голова его закружилась от возбуждения.

— Признаться, я всего спектакля и не видел.

— Да что вы? — в голосе девушки прозвучало искреннее удивление. — На сей раз в нашем театре выступала такая замечательная труппа. Масса экспрессии! Чувств! Намёков! Да и господин Мордвинов превзошёл себя.

— Признаюсь вам, в Петербурге ни о каком Мордвинове и слыхом не слыхивали.

— Естественно, — девушка приостановилась и указательным пальчиком поманила Олега Владимировича, чтобы тот склонил голову. — Только более никому про это не рассказывайте. — прошептали нежные губки Анны Алексеевны на ухо офицеру. — Господина Мордвинова в природе не существует. Все пьесы пишет Николай Афанасьевич. Когда ему запретили постановку Мольера, он решил таким образом отомстить Владимиру Сергеевичу. И сел за перо. Про это знает весь город, и потому зал постоянно полон.

— Да что вы говорите? — прошептал Белый. — И как талантливо. Остро!

Девушка резко откинула головку:

— Вы что, смеётесь? — теперь её голос прозвучал звонко, мелодично.

— И не думал, — тут же отреагировал Олег Владимирович.

— Вы считаете ту ахинею, что несла сегодня со сцены труппа заблудившихся комедиантов, талантливой и остроумной? — Анна Алексеевна откинулась назад от негодования. — Да вы просто издеваетесь над о мной!

— И не думал. Но я сужу по началу представления. На большее, к счастью… простите, к сожалению, меня не хватило.

Анна Алексеевна рассмеялась, вновь взяла Белого под руку, и молодые люди не спеша направились в сторону дома губернатора, до которого от театра, по аллее из тополей, было шагов сто или чуть более. Станислав Егорович Стоянов, выдержав паузу, также не торопясь, двинулся вслед за парой. На расстоянии шагов двадцати.

Белый обернулся и недовольно нахмурил брови.

— И долго ваш… как его там?