За пеленой изнанки

Первая самка сумела выследить двулапого, не смотря на то, что в одном из пустых камней стая поначалу потеряла его след. Новое убежище чужака было вытянутым и сильно отличалось от других подобных. Этот пустой камень был слишком высок, и даже вожак бы не допрыгнул до его вершины. От убежища тянуло незнакомым запахом, а из одной из дыр выплывало что-то странное похожее на туман, но почему-то темного цвета. Младший никогда не видел нечего подобного, и это заставляло его опасаться, как и то, что в этой дыре было светло, словно там взошел свой маленький слепящий глаз.

Стая окружила пустой камень и ждала, когда первая самка решит вонзить свои клыки в жертву. Со смертью вожака на время охоты она стала ведущей стаю. Но когда охота закончится и они вернутся в большую нору, самцы сразятся и выживший станет новым вожаком, если конечно из оставшихся кто-то достаточно силен чтобы подмять под себя первую самку.

Внезапно что-то изменилось, младшего накрыла дурнота, а тяжелый обруч боли так сильно сдавил голову, что ему пришлось припасть на лапы. К своему стыду от неожиданной и сильной боли он даже бросил жёлтую метку на холод под собой и заскулил, словно новорожденный комок.

Самка взвыла, подавая знак уходить, но стая уже упустила момент для бегства. Холод под ними взорвался, выпуская наружу толи когти, толи странные клыки белой смерти. Несколько самцов тут же погибли, заливая холод вокруг красным из распоротых брюшин. Сама белая смерть не спешила показываться, и лишь холод ходил волнами, да голову сдавливала тупая боль, прижимающая к земле.

Первая самка и сам младший вот и все кто выжил после первой атаки белой смерти. У самки хватило ловкости, увернутся от острых голубых клыков, которые пробили холод под ней, а он остался жив лишь по той причине, что держался чуть в стороне на правах младшего.

Белая смерть больше не медлила и по всей видимости не считала оставшихся в живых угрозой. Холод заходил волнами пуще прежнего, и вдруг разлетевшись комьями в одном месте, из-под него показалось вытянутое длинное тело. Противно заскрежетав шкура разошлась в стороны, и выпустив страшные сросшиеся треугольником челюсти, смерть ударила в самку, моментально вырвав из её тела солидный кусок мяса.

Завизжав, первая бросилась в сторону и завалилась на бок. Младший впал в ярость, чувствуя её боль и покидающею её тело жизнь. Переборов непонятную силу, от которой слабели лапы он, вытянувшись в прыжке, атаковал белую смерть уже нависшую над самкой. Врезавшись всем весом, он не сдвинул противника в сторону, зато смог уцепиться когтями за крепкую шкуру.

Клыки соскальзывали с округлого вытянутого тела, шкура была твердой словно камень, даже клык на хвосте раз за разом бивший во врага, лишь бесполезно отскакивал в сторону. Из-под шкуры вдруг ударили те самые голубые клыки, которые несколько мгновений назад лишили жизни братьев младшего.

Жестоко израненный младший скатился вниз, а белая смерть, свернувшись кольцом, сжала его тело, грозя расплющить и переломать в пыль все кости. Задрав морду, он оскалил клыки и зарычал на придвинувшуюся так близко шипящую треугольную пасть врага.

Нечто мелькнуло на периферии зрения, и треугольная челюсть вдруг потеряла свою форму, вместе с тем разбрызгивая вокруг зеленоватую жижу. Голову существа оседлал двулапый, появившийся невесть откуда. Младший узнал его по запаху и понял, что тот, кого он уже привык считать двулапым вовсе не таков. У добычи было четыре конечности, и одна из них покрытая странной серой кожей пробила голову белой смерти насквозь.

Странная не покрытая мехом лапа, пробив твердую кожу смерти, схватилась за челюсть и рванула на себя, круша её кости и разрывая плоть. Сжавшие младшего кольца разжались, и рядом забилась в конвульсиях белая смерть, без конца сокращая мышцы своего вытянутого тела.

Скрипя снегом, оказавшийся таким опасным двулапый приближался. Он использовал лишь задние конечности своего нескладного тела для передвижения и был чрезвычайно уродлив. На его морде совсем не было меха и только где-то наверху из-под кожи торчал клок волос. А его шкура была вообще чем-то невообразимым, она пахла по-разному, будто перед младшим было не одно существо, а сразу несколько. Затаившись и притворившись мертвым, младший ждал, когда враг подойдет ближе. Его лапы были изранены и он не надеялся рывком вскочить, а вот клык на хвосте был готов со свистом распрямится, устремляясь к своей жертве как только та нечего не подозревая, подойдет ближе.

***

Здание, через которое я пролетел, увлекая за собой груду снега, оказывается, было возведено над одним из сточных каналов, куда я и провалился вместе с грудой снега. Пока я искал ближайший выход из стоков, негативный эффект «переохлаждение» суммировался до четырех раз, еще один такт этого эффекта и быть бы мне сначала обмороженным, а потом и мёртвым.