За несколько лет до миллениума

Сам факт, что отделение Союза писателей и бар, где мы так охотно собираемся, находится в городском Доме литераторов имени Луконина, говорит о многом. Не рискуя рассказывать лишнее, ведь могут упрекнуть, что я использую чужие мотивы и повторяю пройденное, отмечу, что товарищи по перу в свое время выпустили великолепную книгу поэта, в которую наряду с его стихами включили добрые воспоминания о Михаиле Луконине, которые лучше всяких литературных оценок скажут читателю о нем.

Черный томик, в который включены очень удачно подобранные стихотворения, возвращают нас ко времени, когда писатель был жив. С радостным удивлением констатируешь, что стихи совсем не устарели, что рифмы и метафоры в них остаются свежими и вызывают жадность к жизни. А это является признаком настоящей литературы.

О, этот «Сталинградский театр»!

К суфлерской будке
Старшина
Припал
и бил во тьму.
И история сама
суфлировала ему.
Огнем поддерживая нас,
в боку зажимая боль,
Он без поэм и без прикрас
сыграл
великую роль!

Романтик, прошедший суровую школу войны.

Тебя все, наверное, спрашивают:
Почему ты одна?
Где он?
А что ты им отвечаешь?
Скажи им,
что я влюблен
в Тихий и Ледовитый,
на синей льдине плыву.
Скажи им,
что я зимовщик,
на новой земле живу.
Скажи им,
что я мореплаватель,
сквозь льды прохожу,
грущу,
к материку открытий
новый пролив ищу.
Бьет меня море,
шатают штормы,
и ветер еще не стих…
Я вижу пролив.
Скажи им.
И ты не обманешь их.

Сейчас такие стихи не пишут. На смену поколению романтиков пришло поколение прагматиков. Рубль и доллар отражаются в их равнодушных ко всему другому глазах.

Не вовремя уходят поэты! Своим присутствием они изменяют время. Все могло бы быть другим, совсем другим! Но их нет, и мы с вами в сером мире серых мышей. Помните повесть Виля Липатова?

О Луконине вспоминают многие, вспоминают добро, охотно, вспоминают с радостью, как можно вспоминать лишь о хорошем человеке. Поэт — это не профессия, это состояние души.

Читая Луконина, постоянно натыкаюсь на что-то созвучное моей душе:

…А мы убеждаем друг друга, трясем друг друга за рифмы и топчемся то на лестнице, то на площадке, добиваясь этакого единоначалия в поэзии. Поскольку это невозможно и лыжня не ведет никуда, обрываются наши поэтические дискуссии. Это все временные заблуждения, но они мешают нам в работе на современность…

Пока противостоят эти две поэтические «стенки» и запевают: одна — «а мы просо сеяли, сеяли», а вторая — «а мы просо вытопчем, вытопчем», между ними как ни в чем не бывало проходит спокойная, никем не задеваемая благополучная серость, безликость. На нее никто не обращает внимания, она становится потоком.

Отменно сказано! Мы пропустили вперед серость. И не только в литературе.

Он современен нам, его надо читать, чтобы лучше разобраться в дне сегодняшнем. Кроме того — он Поэт. Литературная величина, которая не тускнеет со временем и не гаснет.

Он — романтик. Нашему времени так не хватает романтиков, поющих не под два бездарных блатных аккорда, а под настоящие гитарные ритмы, рожденные на знойных и каменистых испанских дорогах.

Живи всем сердцем,
жизнь — награда,
оберегай ее, хвали.
Пока живешь — живи как надо,
ты — украшение земли!
Живи на пламенном накале
и будь веселым, жизнь любя,
чтобы тебя не упрекали
все умершие до тебя.
Сияют в небе ночью поздно
глаза всех живших
с высоты,
когда я жил, то думал:
«Звезды!»
Так ошибаешься и ты.

Закрываешь книгу и испытываешь горечь от невосполнимости понесенной утраты. Жаль, что с ним нельзя поговорить. Жаль, что он больше не напишет новых стихов. Жаль, что его нет.