За несколько лет до миллениума

Времена те ушли в прошлое, а от смотровского бунта против сложившихся этических и эстетических норм эпохи развитого социализма осталась одна тоненькая книжечка, выпущенная автором за свой счет и уже при появлении на свет являвшаяся библиографической редкостью, столь ценимой подлинными библиофилами.

Вместе с тем она представляет собой определенную литературную ценность, стихотворения, собранные в ней, внешне следуя традициям русского классического стиха, несли на себе печать авангарда восьмидесятых годов. Но странное дело, часто начинающиеся как ернические и насмешливые, стихи эти в конце своем оказывались печальными и болящими. У человека болела душа, и это превращало его строки из подражательных в настоящую поэзию.

С. Васильев заметил, что крестным отцом Смотрова был, несомненно, Салтыков-Щедрин, от которого наш герой взял сарказм и резкое неприятие пошлости. Не знаю, не знаю. Многое у Смотрова от его собственных взглядов на жизнь.

Просто мы давно привыкли вгонять чужие мысли в привычные рамки. Нашли определение — влияние Блока, например, или Тарковского, и сразу успокаиваемся, ага, это уже понятно, а то все темнил.

Ирония, звучащая в стихах М. Смотрова, вуалирует многое, и прежде всего он старается спрятать свое нежное отношение к миру. Есть люди, которые стесняются живущей в них нежности.

Мы принимаем это за пародирование, за усмешку, а это всего лишь попытка спрятать себя.

Где-нибудь в камышах между Волгой и Доном
Озверевший от крови седой комиссар
Остановит обозы и спросит с поклоном:
«А куды это, братцы, везете товар?»
Поглядят мужики на того комиссара,
С расстановкой плюя на густой чернозем,
И ответят угрюмо: «Везем до базара. —
И добавят уклончиво: Сало везем».
Точно дымные запахи вражьих кочевий
Ненароком учуявший древний монгол,
Оглянется кругом комиссар со значеньем —
Исчезнет, как не было вовсе его…

Умея блистательно подхватить любые интонации, использовать любой стиль, М. Смотров играл, выдавая веселые и не очень кунштюки, а в них вдруг проглядывала философская глубина:

Как-то в армии хорунжий
Торопился на восток
И внезапно обнаружил
На дороге молоток.
«Эка пакостная штука, —
Крякнул воин. — Что я, жид?
На хрена мне эта штука?
И нехай себе лежит!
Были б это эполеты,
Чарка водки иль седло —
Это нужные предметы,
Это, значит, повезло».
Так сказал хорунжий бравый,
Ус кудрявый покусал
И, быть может, в бой кровавый
Снова дальше поскакал.

Он улыбался, вокруг смеялись, а смеяться-то было нечему.

Ученые, врачи, поэты,
Художники, учителя —
Цвет нации, в натуре бля!

Это не просто слова — это отношение к описанным категориям людей современных нуворишей и государства. Когда принимали закон о монетизации, Герман Греф и его присные утверждали, что протестов не будет, быдло на улицы не выйдет. Вот так они нас! В натуре бля!

В стихах Смотрова не усмешка — горькая улыбка.

Горит огромный склад товарный,
Струится в небо дым и вонь.
Сидит на камушке пожарный
И курит, глядя на огонь.
Открыты фас его и профиль
Кругом летающей золе.
А он сидит, как Мефистофель
С печатью думы на челе.

И очень может быть, пожалуй,
Не бог, не царь, не идиот,
А вот такой простой пожарный
Нам солнце разума зажжет!

Он ерничает, он использует демагогические приемы, прямо как наши современные политики, как это сделано в стихотворении «Гимн свободе», где при всех попытках что-то сказать, не сказано о свободе ничего. Он подражает Лермонтову, Некрасову и Пушкину, но в этих подражаниях живет его, чисто смотровская интонация. Он создал свою поэтическую интонацию, его невозможно спутать ни с кем.

Нельзя сказать, что сборник во всем удачен. Нет, автор грешит порой отсутствием вкуса, но это ведь дело наживное. Приходит время, и человек понимает, что был излишне прямолинеен и в чем-то неправ.