За гранью грехов

— Как я уже сказала, отец Коула был серьезно болен. Он как-то рассказывал мне, что считает: змеиный или скорпионий яд может обладать не только разрушительными, но и целебными свойствами. И это все, что я знаю. Учитывая извращенное сознание Коула…не удивлюсь, если он добавляет каплю яда в свой протеиновый шейк каждое утро, — Ребекка заходится нервным смехом, вызывая во мне смутные чувства своей легкой шуткой.

Сразу несколько мыслей мощной стрелой пролетают сквозь мою голову, рождая в ней полный сумбур.

— Кажется, я наговорила тебе лишнего и только загрузила…все из-за нервов, — начиная с сумасшедшей скоростью поедать свой ужин, замечает Бекс. Вытирая губы от следов соуса, она вдруг берет салфетку в руки и начинает беспорядочно рвать на крошечные бумажные лоскутки.

— Ты ешь, а я скоро вернусь, — стараясь понять, в чем истинная причина ее нервозности, ставлю в известность я. — Нужно проветриться в саду наверху, и наведаться в искусственный сад. Сниму там пару кадров для нового поста заодно. Надеюсь, когда я вернусь, ты будешь готова поделиться со мной тем, что на самом деле тебя тревожит.

С крыши открывается довольно красивый вид на другие кирпично-красные домики Сохо, построенные в аккуратный ряд. Медленно оглядываю искусственные деревья, достав телефон. Обдумываю место для фотографии, погружаясь в рабочий процесс. Кажется, одному из официантов придется побыть моим фотографом. Как только я хочу выйти из уголка руфтопа, спрятанного за сакурой и позвать кого-нибудь помочь мне, происходит незапланированное. То, отчего сердце моментально уходит в пятки, а с губ вырывается вскрик, тут же подавляемый сильной мужской ладонью.

Его мощное, вибрирующее от ярости, злости и ненависти ко мне тело, прижимается сзади. Парфюм, вызывающий во мне инстинктивную тошноту, я узнаю сразу. Кинг…старший.

Ну конечно. Он не мог пропасть навсегда. Лишь затаился на время, вынашивая для меня свой очередной гадкий план. Он совсем спятил, если решил захватить меня в плен в общественном месте.

— Замри, куколка, — его сиплый голос вызывает у меня глубокое отвращение. — Только попробуй закричать, — едкий шепот проникает в глубины моей души, вскрывая и распарывая в ней старые раны. — Помни, что в любой момент, я могу уничтожить твою прекрасную сказку. Точнее, ее иллюзию. Хочешь, чтобы «игра» закончилась? Я могу выключить, Эри…отключить источник.

— Отпусти меня, — упрямо мычу в его ладонь, и Роберт резко разворачивает меня к себе. Кажется, морщины на его лице стали только глубже. Но не от возраста и времени, а от недовольных и яростных эмоций, которые оставляют глубокий отпечаток на его внешнем виде.

— Боишься меня? — хищная ухмылка трогает его тонкие и слегка иссохшие, как и его жалкая и черная душа, губы.

— Мне все равно, — отталкиваю Роба, и он позволяет мне это. — Главное, не трогай меня, — скрестив руки на груди, я делаю шаг назад.

— Я дал тебе фору в два месяца, Эрида. Это уже очень много.

— Очень интересно, почему. С чего такая щедрость? — собрав всю свою смелость в кулак, восклицаю я. — Я уже успела соскучиться, родной, — не скрывая сарказма, чересчур эмоционально выплевываю я.

Он поправляет свой идеальный галстук ладонью, оттряхивая невидимые пылинки с груди. Нервничает, гад. Он уже не тот, что прежде — все, что я должна помнить. Он слабее. Роберт Кинг больше не имеет надо мной прежней власти.

— Правда? Я думал, что мой сын не дает скучать тебе, Рида. Особенно, по ночам, — одарив меня сальным взором с головы до ног, замечает Роб Кинг. Одна из его бровей медленно приподнимается, выражение лица становится пренебрежительным и высокомерным. — Не уверен, что хочу трахать тебя после него, — его последние слова не могут не радовать. Стоит ли мне рассчитывать на то, что он не попытается изнасиловать меня в общественном месте? У них это с Кингом-младшим семейное. Оба любят трахаться в публичных местах, бегая по чертовому краю, между наказанием и удовольствием.

— С каких пор, ты стал таким чистоплотным? В этом городе не найдется эскортницы, которую бы ты не трахнул, — не в силах остановить свой дерзкий язык я.

— Ты была первой, Рида, — парирует Роб.

— Какая честь, Роб. Да только я не эскорт. И я всегда пыталась заработать на жизнь своим трудом.

— Используя связи своих мужчин, — пригрозив мне пальцем, подмечает Роберт. — Ты типичная роковая женщина, Рида. Я не раз говорил тебе, что мужчины рядом с тобой теряют голову… Что ж, пожалуй, это правильно — пользоваться своей красотой и сексуальностью в корыстных целях.

— Тебя обычно не привлекают женщины, — остервенело шиплю я, напоминая ему, что я не была женщиной, когда он прилип ко мне, чтобы отравить жизнь.

— Это верно, Эрида, — Роберт внезапно приближается ближе, обхватывает мои плечи. Встряхивает, пытаясь поймать мой взгляд. А мне исчезнуть хочется, раствориться. Лишь бы больше никогда с ним тет-а-тет не встречаться. — Не привлекают.

— А я уже взрослая, Роб. Человек стареет после двадцати пяти, мне скоро исполнится, — пылко заверяю его я.

Его глухой смех, преисполненный специфичного скрипа, бросает меня в дрожь.