— Знаешь, я всегда защищаю тебя, когда Эрнест говорит, что ты уничтожаешь меня своей завистью и стремлением все порушить. Но он прав. Господи, он все это время был прав. — Развернувшись, Скотт вышел из комнаты, хлопнув напоследок дверью.
Я, не раздеваясь, ступила в ванну, встала на четвереньки и засунула голову под кран, позволяя шуму воды заглушить весь остальной мир.
Глава 42
В начале декабря 1928 года мы снова были в Эллерсли. Я сидела в обитой ситцем южной гостиной и читала статью про недавние кембриджские лекции Вирджинии Вулф, которую мне прислала Сара Хаардт, узнав, что я снова взялась за перо.
Сара не оставляла попыток превратить меня в феминистку. Но я просто писала, что захочу, не преследуя никаких целей.
Скотт был… вероятно, он даже был наверху и действительно что-то писал. Скорее всего, один из рассказов про Бэзила Дюка Ли. Роман же застрял в том состоянии, в каком Скотт оставил его еще до нашего отплытия в Штаты — не то на четвертой, не то на пятой главе.
Скотти играла на полу гостиной с бумажными персонажами «Красной шапочки», которых я вырезала для нее, и подпрыгнула, когда раздался стук в дверь. Она побежала открывать. Ей было семь, с нее почти полностью сошла умилявшая меня детская полнота, превратив Скотти в любопытного длинноного жеребенка.
— Папочка! — закричала она из холла. — Тебе телеграмма!
Интерес и меня выгнал в холл. Скотт как раз спустился.
Он открыл телеграмму, прочитал и, чертыхнувшись, передал ее мне и отправился за пальто.
ФИЛАДЕЛЬФИЯ 6 ДЕК 1928
МИСТЕРУ СКОТТУ ФИЦДЖЕРАЛЬДУ ЭЛЛЕРСЛИ ИЗ ЭДЖМУР, ДЕЛАВЭР
ПРОСТИ ПРОСЬБУ. ОТЕЦ УМЕР Я ЗАСТРЯЛ ФИЛАДЕЛЬФИИ С БАМБИ НУЖНЫ НАЛИЧНЫЕ ПОСЛАТЬ ЕГО ФЛОРИДУ МНЕ ОУКПАРК. ВЫШЛИ ПОЧТОВОЕ ОТДЕЛЕНИЕ ВОКЗАЛА ФИЛАДЕЛЬФИИ
СПАСИБО ЭРНЕСТ
Скотт надел пальто и шляпу.
— Я поеду в Филадельфию на машине. Наверное, останусь там на ночь.
— Как? До Филадельфии не меньше двух часов езды. Зачем тебе туда ехать? Просто вышли ему деньги, как он просит.
— Господи, Зельда, у тебя совсем нет сердца? У человека только что умер отец!
Он ушел в дальнюю часть дома, где располагались комнаты слуг и кухня, на ходу криком подзывая своего так называемого личного слугу Филиппа, бывшего боксера и таксиста, которого Скотт повстречал в Париже и привез с собой.
— Заводи машину! Allons-y! Нужно помочь нашему другу Эрнесту!
Скотти потянула меня за руку и прошептала:
— Мама, они привезут сюда мертвеца?
— Нет, ягненочек. Папа просто одолжит денег мистеру Хемингуэю.
Который всегда точно знает, к кому обратиться, когда у него проблемы с финансами.
Филиппа я ненавидела почти так же сильно, как Хемингуэя. Этот угрюмый тип, всецело преданный Скотту, выполнял роль не только дворецкого, шофера и рабочего, но и собутыльника. Когда я отрабатывала дома свои па, он порой маячил в дверях с нечитаемым выражением лица. Мэй и Элла, горничные, говорили, что он и за ними наблюдал. Они начали держать у себя в комнате пистолет, и я бы поступила так же, вот только Филипп не бывал дома без Скотта, а значит, опасаться нечего. Насколько мы знали, горничным тоже ничего не угрожало, но кто бы осудил их за то, что они ожидали худшего?
В обществе Филиппа и заносчивой мадмуазель Дельпланг, новой гувернантки, которую нанял Скотт, я чувствовала себя нежеланным гостем в собственном доме. Даже Скотти жаловалась, что ей не нравится мисс Дель, за что Скотт прочитал ей суровую нотацию об уважении к взрослым.
Когда позже я выразила Скотту пожелание отослать Филиппа и заменить мадмуазель Дельпланг на кого-нибудь менее деспотичного, он взвился:
— Если ты вечно слишком занята своими танцами, чтобы следить за собственным домом, тебе остается только смириться с решениями, которые принимаю я.
Я начинала беспокоиться, что ненавижу и Скотта тоже.
Глава 43