You're All I Want (СИ)

Сытый Тима уже мирно сопел в коробке под моей кроватью, а я все никак не мог найти покоя. Вспоминая все, через что мы прошли вместе, я все никак не мог понять: что я же упустил? Когда что-то пошло не так? Я часто прокручиваю в голове все значимые моменты в нашем общении. Итак, Тилль исполнил мою просьбу — и вот мы с Рихардом уже занимаемся химией у меня дома, сидя на этой же кровати, играем на гитаре и смеемся. Каждый раз, когда мы проводим время вместе, я чувствую себя по-настоящему счастливым. А как же тот день? Тот день, когда я видел, что ему плохо и он мучается, выдавливая из себя какие-то ненужные слова в мой адрес, которые так и не прозвучали полностью по вине проклятого звонка. Но теперь мучаюсь и я, размышляя над тем, что же он хотел сказать тогда и в тот самый вечер, когда я выгнал его. Таким расстроенным и растерянным я не видел его никогда с момента нашего знакомства в первом классе. Он никогда не показывал свои настоящие чувства, всегда был невозмутимым и безразличным, но тогда я понял, что он тоже способен чувствовать, просто для него слишком сложно говорить об этом. Сейчас я понимаю, что он что-то испытывает ко мне. Но что это? Простое сексуальное влечение… ко мне? Серьезно? У него слишком много поклонников и поклонниц, и вряд ли он стал бы тратить такое количество времени, проводя его со мной и притворяясь, что ему хорошо, нахваливая пирожки моей матери и моясь в моем, мать его, душе. А я запутался. Я так, блять, запутался. Я хочу и в то же время боюсь его. Я хочу его рядом с собой, хочу заниматься с ним этой гребаной химией, хочу делать всю эту херню, которую мы творили, гуляя в Центральном парке. Но выходит так, что если он не солгал мне, то я действительно не нужен ему так, как он нужен мне.

Он нужен мне.

Почему я не могу сказать ему об этом? Почему я не могу вернуть того самого Рихарда, которого я увидел в тот вечер и который хотел сказать мне что-то? Тогда я просто выгнал его, но сейчас я готов говорить. Говорить о том, что тревожит меня и его, говорить о том, что между нами что-то происходит. Еще не поздно просто поговорить с ним, а завтра как раз идеальный для этого день: химия первым уроком, и он приходит раньше, чтобы готовиться, поэтому я смогу поговорить с ним в тишине. Я не знаю почему, но я не могу перестать думать об этом.

***

Я спешил в школу, как никогда раньше, перескакивая через лужи и наебываясь о камни. Мое рвение было вполне оправдано, потому что всю ночь я думал, что сказать Круспе при встрече, и поэтому так бежал, чтобы не забыть все заранее заготовленные фразы и вопросы. Приближаясь к школе, я немного уменьшил темп, чтобы отдышаться и не пугать прохожих своим странным поведением. Ну какой долбоеб будет бежать в школу в восемь утра? Наверное, только я, озабоченный мыслями о Рихарде. А что, если мы будем общаться как прежде? А что, если…

— Блять, — прерывая поток своих мыслей и подойдя к воротам, вслух прошептал я. Рихард и Томас говорили о чем-то прямо у школы на повышенных тонах. Пригнувшись, я спрятался за один из кустов, аккуратно высаженных около школы. Толку от моей маскировки было мало, ведь отсутствие листьев на деревьях в ноябре месяце было совершенно логично. Я медленно сползал на землю, понимая, что история повторяется. Картинки того самого дня, когда я застукал этих двоих, застыли у меня в голове, не давая оторвать глаз от происходящего. Давай же, встань и иди в школу, чем они тебе мешают? Уже поднявшись с колен и собрав всю волю в кулак, я в последний раз взглянул в их сторону и замер: они, блять, целовались. Целовались у гребаной школы на моих, блять, глазах. Томас обнимал Рихарда, которому, судя по всему, нравились его манипуляции, и останавливаться не собирался. А я, не способный и пошевелиться, просто стоял и смотрел на все это. От обиды и злости я готов был провалиться сквозь землю, на коей стою. Через несколько секунд я все же сдвинулся с места и пошел, только совсем в другую сторону. На хуй тебя, Рихард, мне все ясно. Я так же бежал, как и в начале своего пути, пиная от злости все бедные камни, которые попадались мне. Сердце колотилось с бешеной скоростью, руки тряслись, а ноги подкашивались, но я все равно продолжал бежать, посылая на хуй красный свет и возмущенных водителей.

— Пауль, привет! Все в школу, а ты из школы, — радостный и, как всегда, выспавшийся Тилль шел мне навстречу, размахивая спортивной сумкой в руках. Тебя тут только не хватало. — Забыл что-то?

— Нет, я хочу прогулять, оставь меня в покое, — пробубнил, продолжив свой путь, но сильная рука Линдеманна преградила мне дорогу. Я нахмурился, делая два шага назад.

— Что случилось? — уже серьезно спросил он. Рихард случился, блять.

— Ничего, я просто неважно себя чувствую, — соврал я, понимая, что если скажу ему правду, то вряд ли наш крайне длинный разговор обойдется без вопросов, на которые я не хочу и не знаю как отвечать.

— Пауль, я же вижу, что дело не в этом, — проницательность Тилля, как обычно, была кстати.

— Просто оставь меня, — я покачал головой. — Я пойду домой.