Взывая к мифу

В самом начале этой главы я отмечал, что Данте начал свое путешествие в Страстную пятницу. Значение этого дня состоит в том, что связанное с ним горькое отчаяние – необходимая прелюдия к торжеству Пасхи, к воскресению. Страдание, ужас и грусть – необходимые элементы прелюдии, предваряющей самореализацию, осуществление своих надежд и амбиций. Множество европейцев в Страстную пятницу идут в церковь для того, чтобы еще раз услышать свидетельство того, что Иисус был распят; для них это важно, так как они знают, что вознесению на небеса должна предшествовать смерть на земле. Как показывает практика, мы в Америке предпочитаем действовать так, будто можем в наших жизнях пропустить момент смертельного отчаяния, перепрыгнуть через него и сразу познать экзальтацию вознесения. Такое впечатление, что мы верим в то, что можем заново родиться, вообще ни разу не умерев. Именно в этом состоит духовный посыл американской мечты!

«Божественная комедия», как и очень многие другие великие классические произведения, показывает, что такой упрощенный, иллюзорный подход является ложным. Поучительное и горестное путешествие Данте остается одним из величайших исследований, которые доступны для профессионала-психотерапевта. Она также является замечательным, искрящимся светом повествованием о мифе, в котором описываются и лучшие методики, и важнейшие цели современной психотерапии.

Глава 10. Пер Гюнт: мужские проблемы в любви

Виденья Малапаги, Пера Гюнта, —
мне кажется, все это про меня[137].

Евгений Евтушенко

Пера Гюнта можно считать мифом мужчин двадцатого века, так как эта драма дает увлекательнейшую картину психологических моделей поведения и их внутренних конфликтов. В ней выведен тот тип человека, с которым очень многие психотерапевты встречаются в своей практической работе в двадцатом веке. Представленный нам в драме Ибсена средствами искусства, этот человеческий тип является продуктом той полной стрессов среды, которая характерна для нашего времени[138].

История Пера Гюнта представляет собой миф об образе жизни человека, личность которого характеризуется двумя страстными и противоречащими друг другу желаниями, и в результате такого противоречия этот человек утрачивает собственное «Я». Одно желание – это стремление к тому, чтобы женщины восхищались им, а другое – чтобы те же самые женщины о нем заботились. Первое желание толкает мужчину на то, чтобы вести себя по типу мачо, то есть к развязности, бахвальству и позерству. Но все эти проявления «силы» являются поверхностными и показными – они служат цели ублажить женщину, его, так сказать, «королеву», для того чтобы удовлетворить свое второе желание. В результате получается, что такая «сила» выливается в пассивность, в зависимость от женщины, что в конечном итоге приводит к размыванию и подрыву этой его «силы». Именно поэтому два этих желания оказываются противоречащими друг другу. Женщина является высшим судьей для такого мужчины, а значит, и властвует над ним. Неважно, в какой мере он выглядит развязно-хвастливым покорителем сердец многочисленных женщин, на самом деле он является рабом, служащим своей «королеве». Его самооценка и представление о себе полностью зависят от ее ободряющей и одобряющей улыбки. Он обязан ей всем своим существом – примерно так же, как придворный зависит от своей королевы, посвящающей его в рыцари.

Потеря собственного «Я»

Миф о Пере Гюнте возник из старой скандинавской сказки. Но если не вспоминать о том факте, что Ибсен был норвежцем, то надо сказать, что и сам миф, и эта драма отличаются качествами универсального для нашего времени характера. Ибсен устами самого давать описание квинтэссенции психологических проблем, но и пытаться предсказывать их. Драма была написана Ибсеном в 1867 году, за тридцать три года до «Толкования сновидений» Фрейда и за пятьдесят лет до «Великого Гэтсби», но эта модель разрушения своей собственной личности была нами в полной мере осознана только в двадцатом веке. Пера говорит в пьесе: «Все чувствуют себя подобно Перу Гюнту»[139]. Работая над своей драмой, Ибсен полагал, что за пределами Скандинавии она будет не понята. Но он очень быстро обнаружил, что как раз в самой Скандинавии она оказывается понята отнюдь не до конца, в то время как в других частях мира ее понимают очень хорошо. Повсюду образ Пера воспринимался как прототип национального характера. Джордж Бернард Шоу писал: «Универсальность Ибсена и его умение схватывать саму человеческую суть делают его пьесы своими для всех наций, а Пер Гюнт является французом в той же мере, в какой он является и норвежцем». Даже в Японии Пера считают «типичным японцем». Современный русский поэт Евгений Евтушенко в своем интроспективном стихотворении «Не понимаю, что со мною сталось?» говорит, что чувствует себя Пером Гюнтом.