Взывая к мифу

Я полагаю, что в этих примерах женщины символизируют собой некое единство сообщества людей. Все мы начинаем свою жизнь в утробе, а затем совершаем путешествие оттуда на свет божий. Мы рождаемся не сами по себе, а в партнерстве со своими матерями. И девочки, и мальчики вскармливаются материнской грудью – как в буквальном, так и в метафорическом смысле. Именно через слияние со своими любимыми в сексуальном процессе мы принимаем участие в непрерывном движении. В этом смысле мы познаем мир на собственном опыте точно так же, как познаем и любовь. Поэтому после того, как мы миновали ад и чистилище, жизнь сама становится нашим психотерапевтом. Наши пациенты оставляют нас для того, чтобы самостоятельно войти в жизнь человеческого сообщества. Именно поэтому Адольф Адлер считал, что «социальный интерес», то есть приверженность к жизни именно в обществе, является тестом на предмет психического здоровья.

Подобный взгляд на то, где проходят границы психотерапии, снова говорит о том, что нашей целью не является «излечить» человека. Я с содроганием думаю о том, сколько времени было впустую растрачено достаточно умными мужчинами и женщинами в спорах о том, лечит ли психотерапия, а также в попытках втиснуть психотерапию в традиционные рамки медицины девятнадцатого века в качестве просто ее части. Наша задача – быть поводырем, другом и интерпретатором для человека в его путешествии сквозь его личные ад и чистилище. Особое значение имеет та наша цель, в рамках достижения которой мы помогаем пациентам добраться до той точки, где они смогут принять для себя решение, желают ли они остаться в положении жертвы (так как такое положение означает наличие некоторых несомненных выгод в смысле власти над своей семьей и друзьями, а также других бенефиций менее непосредственного характера) или предпочитают расстаться со своим образом и положением жертвы и пуститься во все тяжкие – через свое чистилище – в надежде достичь когда-нибудь чего-то, что будет ощущаться как рай. Очень часто наши пациенты, особенно ближе к концу терапевтического курса, испытывают вполне понятное чувство страха перед открывающейся возможностью свободно решить для себя, стоит ли им попытаться воспользоваться предоставляющимися шансами путем прохождения до конца этого полного вызовов путешествия, на которое они отважно решились.

Всей историей доказано, что только пройдя через ад, человек получает хоть какой-то шанс достичь небес. Путь через ад – это неотъемлемая часть странствия человека в этом мире: то, что человек постигает в аду, это знание является необходимым условием последующего обретения им любых ценностей. Гомер отправил Одиссея в подземный мир, и именно там (и только там) он смог получить то знание, которое позволило ему благополучно вернуться назад на Итаку. Вергилий посылает Энея в преисподнюю, где он говорит со своим отцом и в процессе этого разговора получает указания насчет того, что ему следует и чего не следует делать, закладывая основы великого города Рима. И как же все это – то, что каждый из этих героев приобретает жизненную мудрость, спускаясь в ад, – хорошо согласуется с ранее сказанным! Без такого знания не окончатся успехом попытки найти правильные направления, по которым следует двигаться вперед, а также достичь благ рая – чистоты переживаний и чувств, чистоты сердца. Данте же сам отправляется в такое путешествие, сам проходит через ад и в конце своего пути оказывается в состоянии открыть для себя рай. Данте написал свою великую поэму для того, чтобы и нам всем дать возможность – в конце концов – достичь рая.

Человеческие существа могут достичь небес, только пройдя через ад. Без страданий, например таких, которые испытывает какой-либо автор, пытаясь подобрать нужные слова, чтобы донести до других людей свои мысли, без того, чтобы на деле попытаться достичь своих фундаментальных целей, человек не сможет попасть на небеса. Точно такие же требования выдвигают и те «небеса», к которым может стремиться далекий от религии человек. Например, Пуанкаре в течение недель и месяцев отчаянно бился над решением поставленных перед собой задач, впадал в депрессию, предавался чувству безнадежности, а потом так же отчаянно продолжал бороться с этими задачами, пока, наконец, пройдя через ад всего этого, не пришел к своим математическим открытиям – к своим «небесам», которыми для него было решение поставленных перед самим собой проблем.