Взывая к мифу

В Европе миф какого-либо сообщества символизируют городские и сельские церкви и соборы. Они возвышаются над скоплениями домов, выстроенных впритык друг к другу, ибо этого требовали соображения безопасности, как собор в Шартре или Кельнский собор с его огромными шпилями. Стены этих сооружений снаружи поддерживаются выступающими опорами, а внутри расписаны картинами на мифические библейские сюжеты. Эти библейские мифы заставляют человека вглядываться в изображения, преклоняясь перед Всевышним и перед другими мифами христианства, которые все жители деревни или города знали наизусть. Церковь должны были видеть все – она была хранительницей сердца и духа сообщества, центральным символом, вокруг которого возникали и вращались все мифы.

В селениях Новой Англии также есть подобные всеохватывающие символы мифа местных сообществ. Путешествуя по Вермонту или Нью-Гэмпширу, попадая в центры тамошних городков, в обязательном порядке встречаешься с тем, что является общим. Большая лужайка или площадь, покрытая зеленой травой, с городской церковью, возвышающейся на одном из краев этой площади. Церковь выполнена в пуританском стиле и выкрашена в белый цвет, что отражает то вечное благословение, которое дано этому городку.

Таким образом, для жителей городов-государств Древнего мира и Средневековья изгнание представляло серьезную угрозу. Изгнанник оказывался вынужден оторваться от сердцевины своего мифа, отречься от нее – от той языковой и этической среды, в которую он до того был полностью погружен, от вен и артерий ее мифов, а значит, и от общества. Изгнание, как правило, означало разрушение психологического мира, ментальной жизни; изгнанник оказывался сломленным и подавленным разлукой с родиной. Однако в некоторых случаях изгнание могло пробуждать и прилив творческих сил, то, что можно назвать сублимацией, как это было с Данте или Макиавелли. Изгнание Данте из Флоренции заставило его в одиночестве испытать и заново открыть для себя свои мифы, на основе которых и появилась его замечательная поэма «Божественная комедия». А без изгнания Макиавелли его «Государь», скорее всего, никогда не был бы написан.

Наличие мифов, несущих в себе конструктивные основы, – это результат культивирования в гражданах потребности к сочувствию, особенно по отношению к странникам. Важнейшим шагом древнееврейской истории было принятие закона (в Книге Левита), гласившего: «Тебе следует судить странника [читайте: человека, несущего в себе иные мифы] по тем же законам, по которым ты судишь детей Израиля».

Наличие места, где тебя выслушают, где ты себя чувствуешь дома, является критически важным для мифа, поддерживающего наш здоровый мир. Многие наши пациенты на сеансах психоанализа открывают для себя то, что их проблемы, связанные с невротическими состояниями, объясняются тем, что у них никогда не было дома, в котором их бы выслушали. Рональд Лэйнг поведал о сессии со своей пятилетней пациенткой, которая все еще не умела говорить. Ее привели к нему родители, она проследовала в кабинет доктора и там уселась на пол в позе маленького Будды – как это описывал доктор Лэйнг. Он сел напротив нее в аналогичной позе. Затем она стала делать руками разные движения, и Лэйнг повторял за ней. Так прошел целый час – никто не проронил ни слова, они просто в тишине занимались тем, что можно назвать чем-то отдаленно похожим на танцы первобытных людей. По окончании часа они поднялись, и девочка ушла. Но после этого она заговорила со своими родителями. Он позднее узнал, что родители спросили ее, что происходило в кабинете, на что она огрызнулась: «Не ваше дело»[38].

Дети, которые отказываются говорить, могут тем самым показывать – как в вышеописанном случае, – что окружающая среда, в которой они были рождены, ощущается ими как враждебная, холодная и негостеприимная. Одна из реакций на это – отказ становиться частью этой среды через отказ говорить. Другие могут бесконечно сосать пальцы или делать еще что-то, показывающее, что им необходимо иметь что-то близкое, если и не дом, то домашнего любимца или куклу, в которых будут воплощены некие мифические смыслы.

Таковой является наша потребность в обществе, в доме, в котором мы будем ощущать, что принадлежим ему, в семье, в которой мы чувствуем себя защищенными и с которой мы ощущаем теснейшую связь. Без мифа, который делает ребенка частью некой общности, без дома, дающего теплоту и защиту, ребенок не будет развиваться в истинно человеческом духе. Как показал доктор Рене Шпиц еще несколько десятилетний тому назад, сироты, у которых никогда не было матери, часто стараются укрыться в углу своей кроватки, а в особо тяжелых случаях буквально умирают от отсутствия любви.

Наличие друзей и семьи, которую можно называть своей (неважно, в действительности или в своих фантазиях), – это не просто что-то желательное. Это необходимость для психологического, духовного и физического выживания. Мы все ищем, стремимся к коллективному мифу, призываем его дать нам точку опоры во вселенной, которая в противном случае становится хаосом.