Взорвать Манхэттен

Они были осколками прежней советской системы. Ее обколотыми кирпичами, некогда сцементированными в монолите единого здания, что обветшало, пошло трещинами, и в конце концов рухнуло, благодаря стараниям всякого рода внутренних и внешних разрушителей.

Степень вторичного использования строительного мусора определяется его физической цельностью и наличием полезных составляющих. Трубы, швеллер, гранит и мрамор еще послужат на новых стройках, сгодится на них и битый кирпич, ссыпанный в фундамент, а иной разнородный хлам сортировать хлопотно, и участь его – кануть в недра помойки.

Собственно, какая-либо социальная сортировка, направленная на обустройство граждан, − задача государства, исторически пекущегося о своем населении, а такой традиции на Руси во все века не водилось. Короткий период социализма, обеспечивающий стабильный минимум, но запрещающий всякую частную инициативу, закончился крахом, одна из причин которого являлась безразличием народа к своему обезличенному достоянию. От него, достояния, сначала воровали по крохам, компенсируя недостаток в зарплате, а после буржуазной революции раздербанили весь общак по кускам и достались куски единицам.

Парадоксы ушедшего строя характеризовались так: никто ничего толком не делает, но товар производится; товар производится, но в магазинах ничего нет; в магазинах ничего нет, но в домах есть все; в домах есть все, но народ недоволен; народ недоволен, но все голосуют «за».

Продлись эпоха социализма чуть дольше, мало бы что изменилось для Геннадия и Юры. Они по-прежнему голосовали бы «за», слесарили и шоферили, одновременно подрабатывая на стороне, и жили бы по заведенному порядку. Однако в новой стране, похожей на разоренный муравейник, где сутью стал категорический индивидуализм, им пришлось приспосабливаться и менять ориентиры, благо оба наделены были известной находчивостью, а вот масса остальной публики, привыкшей к зарплатам-пособиям, растерялась от перемен, утратила систему координат и в итоге погибла.

Для Юры же разницы между советским социализмом и американским капитализмом в принципе не существовало. Он всегда полагался на себя, не верил в лозунги, на пенсии и государственные подачки не рассчитывал, полагая, что надо всегда работать там, где можно еще и украсть. Украденное при социализме компенсировало спекулятивную стоимость дефицита, украденное при капитализме, − расходы на текущую жизнь. К идеологическим постулатам любого толка он был абсолютно равнодушен, воспринимая их с уважительной глухотой.

− Слышь, Ген, − сказал он вдумчиво. – Я здесь – второй день. Ничего не понимаю, пень пнем, но дело такое… Наколобродил я в Штатах. И жить у родителей – стремно.

− Чего именно натворил?..

− Подделка кредитных карт.

− Значит, кинул Америку? – расплылся Квасов в одобрительной улыбке.

− Типа того.

− Так ты ж герой! Нанес урон противнику!

− Который сейчас – начальник и командир. По всему миру, − скорбно сказал Жуков.

− Эт-точно.

− Короче: я в бегах, и на первое время надо где-то упасть…

− Да живи! – развел руками Квасов. – Три комнаты… И подсобка. Там иногда у меня товарищ ночует. Пожарный, классный мужик. Познакомлю…

− Не, я платить буду, ты не думай, что халява…

− Разберемся, − сказал Геннадий. – Ты не смотри, что я сегодня без денег, просто поистратился на запчасти для одного заказа. А послезавтра пару тысяч зеленых срублю, как саблей с куста. Кстати, можно подумать и о совместном бизнесе… Только пока без вопросов, понял? Я еще покумекать должен. Дела у меня… деликатные. Когда перебираешься?

− Что, если завтра с утра?

− С утра меня не будет. – Квасов прошел в прихожую, порылся в шкафчике, вернувшись на кухню с парой сейфовых ключей. Протянул ключи Жукову. – Держи. Только условия: на звонки в дверь и по телефону не реагировать, никого не приводить, с соседями не общаться.

− Неужели все айзеры?

− Один – да, остальные – не поймешь, но масть пиковая однозначно.

− Тогда я однозначно проникся, − сказал Жуков.

− Во, жизнь как сводит и разводит! – подытожил Геннадий. – Ведь как будто вчера мы в сереньких костюмчиках и аленьких пионерских галстучках брели из постылой учительской и мечтали о Турции, где нас ремнем не выпорют и в угол не поставят. А почему, кстати, о Турции? Я уж забыл…

− А я с матерью каждое лето в Батуми ездил, − пояснил Жуков. – Там плавать с маской и трубкой научился. А граница – совсем рядом. Прикинул – переплыть нечего делать! Естественно, так мне казалось…

− А чего мы в Турции планировали делать, не помнишь?

− Смутно. Ну, а чем не жизнь? Лишь бы в нее попасть. Рыба в море, фрукты на деревьях… И никакой орфографии с алгеброй и химии с ботаникой. Вот и все наши с тобой планы.

− Узко мыслили, брат!

− Наоборот – широко!

МАРК

Едва грузная фигура Жукова скрылась в суматохе толпы у входа в аэровокзал, Марк, проводив товарища, незамедлительно отправился к морпеху Виктору.