Взорвать Манхэттен

− В общем, там ты кое-что тяпнул, − вдумчиво предположил Марк. − И теперь линяешь… И правильно делаешь, мудила. Только если эти ребята узнают, что у тебя есть такое кино, я за твою шкуру дам… Вернее, не дам ни цента. А Уитни твой не птица, а бомбардировщик. И готовься принять от него на свою голову весь боезапас. И меня, ты, кстати, впутал…

− Да ладно тебе, − отмахнулся Жуков. − Ну, прилип диск и прилип…

− Значит, так, − сказал Марк. − Я ничего не видел и не слышал. Давай показывай барахло, я «вэн» подогнал, грузимся, и я тебя больше не знаю, усек?

− Да чего ты тут драму с трагедией… − начал Жуков, но Марк категорическим жестом рубанул перед собой воздух, сказав:

− Слышь, ты, высокомолекулярное соединение… Ты себе закажи плиту надгробную с эпитафией: «Он был оптимистом». Если нас теперь и пронесет, то только чудом. Ты попал, и сам это знаешь. Другое дело − может, не понимаешь до конца… Но конец будет. И принцип: а Хилари нам Клинтон! – тут не пройдет. Хочешь совет? Хотя советчик я не лучший, ибо мое чувство юмора сильнее чувства жалости.

− Ну…

− Ни о чем не спрашиваю, потому что ни о чем знать не хочу, но лично я теперь заинтересован в одном: чтобы ты грамотно «сделал ноги». В Штатах тебя вычислят в три приема. А может, и в один… Линяй в Рашку. И затеряйся в ее глубинах. Ксивы сообрази новые, со старыми погоришь. И сиди там тихо, как говно в траве. − Он задумался, покусывая нижнюю губу. − Знаешь, − произнес невесело, − пожалуй, не нужно мне твое барахло… Пожалуй, нужно мне отваливать на всех парах…

− Ну, а с дисками чего делать? − растерянно спросил Жуков.

− Ха… Так он не один? Ты их побереги, − рассудительно промолвил Марк. − Они тебе еще очень даже пригодятся.

− В смысле?

− Когда тебе в зад раскаленный лом вставят, то будет такой расклад: или лом дальше двинется, или наружу выйдет, − объяснил умудренный урка. − В обмен на диски. Так что они тебе здорово облегчат дальнейшую жизнь и смерть.

Брякнул входной звонок.

− Кто это? − напрягся Марк, побледнев.

− Витька, наверное…

И это действительно был Виктор. Вошел, обозрел компанию веселым бесшабашным взором.

− Значит, − резюмировал жизнерадостно, − звезда нелегальной эмиграции Лора Голубец ретировалась с нашего небосклона. А ты, − обратился к Жукову, − решил последовать ее примеру. Ну, и куда теперь?

− Говорит, в Сан-Франциско едет, − угрюмо сказал Марк. − Кореш там у него, строительная компания…

− Чудо-город, − откликнулся Виктор. − Климат − сказка! Круглый год − лето с бодрящей прохладцей.

− Угу, − невпопад высказался Жуков, с благодарностью поглядев на Марка.

− Покеда, братцы, − откланялся тот. − Не пропадайте. Особенно − ты, − скосился на Жукова. − В каком смысле − понимаешь…

Когда за Марком захлопнулась дверь, Жуковым овладело тупое равнодушие и отчаяние. Он понял, что все его неприятности лишь начинаются, и что самое главное: прогноз их абсолютно невозможен.

Ушлый Марк наверняка знал, о чем говорил. Битый судьбою и жизнью аферюга сразу понял, к чему идет дело. А он, дурак, живет одним днем, даже не удосужась хоть на недельку заглянуть в будущее…

Не слыша слов, он кивал Виктору, ощупывавшему его пиджаки и рубашки, называвшему какие-то цены, затем была кутерьма с погрузкой мебели и чемоданов; после, уже поздней ночью оставшись в пустой квартире, Жуков постелил на паркете старые одеяла, улегся, и под мерный шум атлантических волн за окном погрузился в тревожное ломкое забытье.

МАРК

Ни Жуков, ни Виктор, да и вообще никто в среде эмиграции, где вращался Марк, даже представить себе не мог, кем воистину является этот прожженный мошенник, живущий исключительно криминальным промыслом. Не было представления о прошлом Марка и у властей США, ибо легализовался он в стране через законный брак, выехав в Америку по гостевой визе в конце восьмидесятых годов.

Во всех анкетах, во избежание лишних вопросов Марк писал, что трудился разнорабочим, липовая трудовая книжка у него имелась, хотя ее никто не спрашивал, а между тем прошлое его было весьма занимательно и витиевато.

Отслужив срочную во внутренних войсках, в охране зоны строгого режима, Марк поступил в школу милиции, и по окончании ее был распределен на должность опера в убойный отдел Ростовского УВД. Опер из него вышел толковый, рисковый и хваткий. Однако поощрениями и почестями начальство его не отмечало: Марк был неуправляем, дерзок, критичен по отношению к руководству, открыто презирал прокуратуру и − совершенно аполитичен. И если бы не блестящие результаты в оперативной работе, бесстрашие и способность сутками пахать без роздыха, долго бы он в милиции не задержался. Кроме того, пару раз Марку довелось выступить в качестве исполнителя высшей меры наказания, и начальник УВД, посвященный в этот секретный факт его трудовой деятельности, поневоле относился к палачу с некоторым снисхождением: ведь что ни говори, а взять на себя смертный грех по служебной необходимости − заслуга немалая.