Взорвать Манхэттен

– И чего? – спросил Укрепидзе, испытывая неприятный холод на сердце.

– Как чего? Он же из спецназа ГРУ, я его по Чечне знаю, когда в командировках там был…

– Да он свидетель… – пролепетал Сосо. – По одному делу.

– Странно. Но если и свидетель, то из ГРУ.

– Не путаешь?

– Да ты к нашим ребятам из СОБРа сходи, они его точно знают.

«Пропал»! – стукнуло в висках Укрепидзе.

Спецназ своего департамента он знал превосходно и лично, и тут же пожаловал к его начальнику, спросив, нет ли у того фотографий сотоварищей по чеченским боевым командировкам.

– Отыскиваем одного парня, – объяснил он. – Из спецназа ГРУ. Проходит по делу.

– Не Трофимова, случайно?

– А кто такой?

– Есть у них один кудесник… Хороший малый, но только в розыске. В кого-то стрелял по пьянке, что ли…

– Его фото у тебя есть?

– Наверное. Домой подъеду, посмотрю.

– Сегодня сможешь?

– Не терпится? Ну, давай съездим в обед…

Прибыв на квартиру, спецназовец долго копался в альбомах, а затем извлек три карточки. С них, в разных компаниях товарищей по оружию, одетый в защитный камуфляж, на Укрепидзе смотрел великолепно говоривший по-русски американец. Капитан военной разведки.

– На время фото одолжишь?

– Без вопросов…

– А можешь узнать, где этот Трофимов сейчас?

– Попробуем.

Через десять минут спецназовец сообщил, что капитан находится в федеральном розыске за ряд преступлений, в том числе, за контрабанду оружия. Далее, что во время последнего боя он бесследно и подозрительно исчез, считаясь отныне пропавшим без вести.

Обескураженный Укрепидзе вернулся на работу. Кабинет, где помимо него обреталось еще трое оперов, пустовал, и ему представилась возможность для раздумий в неомраченном служебной суетой одиночестве.

Он сидел, тупо глядя на мутный аквариум, водруженный на низкий шкаф, забитый скоросшивателями и справочниками. Неделю назад в аквариуме мельтешило множество рыбок, но кто-то из доброхотов принес еще одну, какую-то диковинную: пузатую, щекастую, с округлыми, навыкате глазами, похожими на пенсне. Когда подселенец в одну ночь сожрал дружную стаю соседей, оставшись в одиночестве, кто-то подметил, что морда хищника напоминает физиономию Берии.

Сейчас, приглядываясь к белесой пасти, гложущей плесень со стенки аквариума, Укрепидзе счел сравнение сослуживца довольно-таки метким. Возникла мысль о переселении душ…

Рыба перебирала губами, словно пытаясь поведать о чем-то наболевшем взирающему на нее человеку. Бесспорно, если в ней томилась душа Лаврентия Павловича, она бы многое могла посоветовать своему младшему коллеге, пребывающему в разброде мыслей.

Первоначальный порыв бежать к начальству со срочным доносом постепенно угас, хотя американец, оказавшийся на самом деле исконно русским, виделся теперь в несомненной роли разведчика-нелегала. Сегодня Сосо был должен получить первый транш за свои будущие старания – пять тысяч долларов. Безо всяких расписок, в условиях блаженной конфиденциальности. Поди потом докажи, получал он их или нет. Далее. Розыски Жукова входят в круг его служебных обязанностей. А обязанности дисциплинированному милиционеру надлежит с рвением исполнять.

Вопрос: что именно этот Жуков похитил? Наверняка, что-то весьма и весьма значительное, ибо не станет выезжать по его душу профессионал, рискующий головой с первого своего шага на территории страны, где он числится, как опасный преступник.

Странным казался и вчерашний звонок от местного опера: псевдоамериканец проживал на квартире беглого арестанта. Интересно, каким образом он объяснит данный факт? Объяснит, конечно, врать шпионы умеют, часть профессии, что ни говори…

Все больше и больше Сосо утверждался в той мысли, что к поиску Жукова привлекать представителя неведомого заказчика не стоит.

Жукова он найдет сам. И вытряхнет из него все. Что означает «все», было покуда непонятно, но Сосо решил, что именно – «все»! Сверхзадача данной установки предполагала извлечение прибыли, значительно превышающей сумму обозначенного гонорара за его нелегкие милицейские труды.

А вот далее, по окончании игры, сомнениями относительно лукавого американца можно анонимно поделиться и с ФСБ. Все будет зависеть от того, чем располагает беглый Жуков. И каким образом произойдет дележ добычи. И нужно ли ему происходить? Единоличное присвоение представлялось подполковнику куда более привлекательным. Так или иначе со сдачей шпиона в компетентные органы следовало повременить.

– Кто понял жизнь, тот не спешит, – произнес себе под нос Укрепидзе. Это была одна из его любимых, лично выстраданных поговорок.

Следом ему подумалось о том, что добровольное оказание услуг госбезопасности – дело, как правило, безнравственное и никчемное. Другой вопрос, если речь идет о бизнесе. А о своих ведомственных достижениях пусть госбезопасность заботится самостоятельно.

Данные мысли он оставил невысказанными. И правильно сделал.

– Чего он сказал? – склонившись к оператору, спросил технического работника Василий Закатов – оперативный уполномоченный ФСБ, у кого милицейский опер находился под самым пристальным присмотром.