Взорвать Манхэттен

Патрик уже вовсю ковыляет по коридорам и орет, просясь наружу. Увидев меня, судорожно карабкается мне на грудь и замирает, удовлетворенно и сладко урча. Я целую жену, стыдя себя за давешнюю измену, обнимаю сына и дочь, и сердце мое переполняет нежность к ним и какое-то обреченное грустное чувство. Боже, как я люблю их! И что без них стою?

Звонит Большой Босс. Его здоровье вне опасности, он на месте, в рабочем кабинете. С извинениями сообщает, что за моим гостем завтра к вечеру заедут компетентные люди, и более тот меня не потревожит.

– Давно пора, – откликаюсь я равнодушно. И тут-то в моей голове складывается и утверждается весьма интересный план…

– Где Роланд? – спрашиваю я Барбару.

– У себя…

– Срочно ко мне!

И вот он снова передо мной. А вообще-то чего я на него взъелся? Симпатяга малый, только дичинка в глазах и упрямая настороженность. Но это сгладится, это вопрос дальнейших отношений. А им, видимо, суждено состояться. Я здороваюсь с ним за руку, усаживаю его в кресло.

– Еще раз спасибо за дочь, – говорю, исполненный неподдельной благодарности. – И, думаю, что отплачу ответной услугой. Не знаю, да и не хочу знать никаких твоих прошлых дел, но, похоже, тебя хотят убрать. Дело связано с известным одиннадцатым числом осеннего месяца… Каким образом ты к нему причастен, тебе виднее, а твоим боссам виднее, как тобой распорядиться. А вот в чем я уверен – их планы придутся тебе не по нраву.

Глаза его прищуриваются в сосредоточенном раздумье.

– И что делать? – спрашивает он довольно-таки хладнокровно.

– Ты знаешь русский язык?

– Да, я жил в России.

– В таком случае: насколько хорошо ты знаешь язык, страну, и есть ли у тебя там надежные, незасвеченные контакты?

Он неопределенно улыбается. Отвечает:

– От русского меня не отличит никто. Вопрос контактов следует тщательно обдумать.

– Тогда скажи, смог бы ты в качестве моего доверенного лица справиться с такого вот рода задачей…

Я опять, второй раз за день, повторяю историю о злосчастном сейфе.

– Таким образом, наша цель – диски, – подводит он итог.

– Совершенно верно. После чего в Москву вылетит мой человек, просмотрит их, чего тебе категорически не рекомендую, и мы будем думать, как устраивать нашу жизнь дальше.

– Зачем же вам после этого со мной канителиться? – задает он резонный вопрос.

– А я и не собираюсь, – говорю я. – Ты получишь чистые документы и некоторую сумму, которая тебе бы понравилась. Такая постановка дела устраивает?

– Хорошо, но документы мне потребуются уже сегодня.

Я вновь вспоминаю о Тони. Эту задачу он решит в течение, думаю, получаса.

– Пустяк, – говорю я. – Главное сейчас – уносить отсюда ноги. И еще. Я понимаю, что у тебя серьезная специальная подготовка. Но ты диверсант, а не сыщик, что, увы, смущает.

– Это родственные профессии. Хороший диверсант всегда должен думать, каким образом его вынюхают ищейки.

Он прав. Разведка, кстати, тот же сыск. И в матером шпионе всегда две личности: его самого и неведомого оппонента-контрразведчика.

– В таком случае, Роланд, возлагаю на тебя большие надежды.

– Один технический вопрос, – продолжает он. – Если у этого парня в Москве родители, через них мы способны выдвинуть условия…

– Опасный ход, – делюсь я. – Напугаем старых людей, они кинутся в полицию… Да и у этого мерзавца могут не выдержать нервы. Нет, методы прямого нажима пока исключаются.

– Я понял. И очень признателен вам, мистер Уитни, – говорит он. – Надеюсь, не обману ваши ожидания. Единственно, скажите Барбаре и Нине, что я выполняю ваше задание и скоро вернусь. Мне кажется, мой отъезд их расстроит.

– Да, жаль, – рассеянно отзываюсь я. Мне действительно жаль, что он уезжает. С его присутствием что-то неуловимо переменилось в доме, переменилось к лучшему, к теплому и праздничному, что привносит с собою желанный гость. Но гостю всегда суждено уйти.

Звонит Кнопп. Докладывает, что еще вчера просмотрел материалы видеонаблюдения за подступами к нашему поселку, номер машины, на которой приехали злоумышленники, вычислен и введен в контрольный файл федерального компьютера. А вот сегодня, оказывается, благодаря системе, фиксирующей транспорт на автострадах, искомая машина обнаружена. Что интересно – всего-то в пяти милях от моего дома, на платном паркинге. Организована засада.

Дверь кабинета бесцеремонно распахивается.

– Пойдем в сад, я хочу играть в индейцев! – выкатывается на паркет на своих роликовых коньках неугомонный Марвин. С луком в одной руке и со стрелами в другой. Одержимый забавами херувим.

– Никаких индейцев! – отрезаю я. – Ни шагу из дома!

– Почему, папа… – хныкает младшенький.

– Потому, что сегодня в нашем саду могут снять скальп даже с меня, – говорю с полнейшей убежденностью.

МАКСИМ ТРОФИМОВ

Пути Господни неисповедимы, а повороты жизни непредсказуемы. В этом, наверное, и заключается ее суть. Именно суть, не смысл. Их отличие точно такое, как отличие души от духа.

Возможность проявить себя в доморощенной философии представилась мне по дороге в Нью-Йорк, куда через час после нашей доверительной беседы отправил меня мистер Уитни.