Впрочем, впахивать до кровавых мозолей на пальцах, на ступнях и в мыслях – именно это мне сейчас и требовалось. Я даже не стала переодеваться, так и осталась в легинсах и кашемировой тунике. Только стянула волосы в пучок, надела пуанты и быстренько сделала несколько упражнений на растяжку. Вставив в аудиосистему диск с Чайковским, я выкрутила звук до максимума и зависла в гранд-жете еще до того, как первые ноты заставили задрожать зеркальные стены класса.
Чтобы не повредить мышцы и связки, танцоры всегда разогреваются перед занятием, но мое сердце с девяти утра и так билось в два раза быстрее. Мне просто не нужно было никакого разогрева – я разогревала себя изнутри.
Я танцевала, пока не село солнце, а небо не почернело. Я танцевала, пока трижды не прозвучал весь диск. Я танцевала, пока не выдула два литра воды. Но какие бы тяжелые связки я ни выбирала, как бы ни сосредотачивалась на том, чтобы идеально исполнить каждое па, я не переставала думать о Джуде.
Финал «Лебединого озера» прозвучал в третий раз, и в зале стало тихо. Пот тек с меня ручьями, дыхание не восстанавливалось, и тело болело от шеи до кончиков пальцев на ногах. Отличное получилось занятие.
Я потянулась за очередной бутылкой воды, когда по залу разнесся тихий свист. Всего лишь свист, а я все равно узнала этот голос.
– Боже, ты прекрасна. Можно всю жизнь прожить, глядя, как ты танцуешь.
– А я-то думала, долго ли ты будешь меня искать, – сказала я, когда Джуд выступил из тени директорского кабинета. Казалось, за шесть часов, что мы не виделись, он стал старше лет на десять. Под глазами резко обозначились черные тени, на смуглой коже появился желтоватый оттенок, но больше всего постарели глаза.
– Примерно столько, сколько требуется, чтобы добраться сюда из школы, – ответил он, взявшись за косяк двери.
– Я в студии часов шесть уже торчу. – Сделав большой глоток воды, я позволила себе опуститься на пол и оперлась спиной о зеркало.
– Ну, и я почти столько же. Только не хотел мешать. Поэтому повел себя как добропорядочный вуайерист и смотрел на тебя через окно. – Он ухмыльнулся, пнув каблуком филенку двери. – А еще я чуть-чуть боялся, что ты сделаешь со мной что-нибудь ужасное, если я рискну тебя прервать.
– А-а… – Я легла животом на выпрямленные ноги, потянулась – от напряжения мышцы готовы были порваться. – Ну хоть правду сказал. Наконец-то, – пробормотала под нос, но достаточно громко, чтобы Джуд услышал.
– Я очень много правды должен тебе рассказать, Люс.
Таким потерянным я его никогда не видела. Его голос разбередил душу, и, прежде чем сама поняла, что делаю, я похлопала ладонью по полу рядом.
– Мне нужно потянуться, а тебе, кажется, нужно поговорить, – сказала я, заставляя себя тянуться на пределе возможного. – Совместим полезное с полезным.
Джуд пересек зал, подошел ко мне. Кажется, он все-таки расслабился, хотя лицо по-прежнему оставалось напряженным.
– Я ничего не приукрасил, – проговорил он, садясь и сползая по зеркалу спиной. – Ничего прекраснее в жизни не видел. Даже не подозревал, что ты офигительно талантлива. Станешь звездой какого-нибудь крутого балетного шоу, и миллионеры будут платить тыщи баксов за место в первом ряду, чтобы на тебя посмотреть. (Танцевального жаргона он не знал, да и вообще демонстрировал дремучее невежество, и я с трудом сдерживала ухмылку.) Или будет еще какое-нибудь фантастическое дерьмо.
Рассмеявшись, я разогнулась, выпрямила левую руку, потянула ее. Пихнула его в бок локтем правой.
– Скорее всего, ты прав. Я почти уверена, что посвящу свою жизнь этому самому «фантастическому дерьму».
– Как и я, малыш. – Джуд наклонил голову. – Только для тебя – это фигура речи, а у меня так будет в буквальном смысле. Твое имя будет красоваться на афишах, а мое станет номером в списке у начальника тюрьмы.
Я выдохнула и принялась растягивать вторую руку. Куда делась злость на него, которую я испытывала всего несколько часов назад? Вечно ее нет, когда она нужна.
– Слышал поговорку, что наше прошлое не определяет наше будущее?
Он открыл было рот, но так ничего и не сказал. Джуд, прикусивший язык, – то еще зрелище. Мои губы сами собой растянулись в улыбке. Он казался не таким пугающим, как обычно. Положив ладони на колени, он наконец заявил:
– Чья-то умная вонючая хрень. А кто это сказал?
Я пожала плечами:
– Я сказала. А что?
– Ты очень умная маленькая сеньорита, знаешь, Люс. – Джуд посмотрел на меня, и взгляд его потеплел. – Подозреваю, что твое имя будет не только на афишах, но и, например, на визитке, вместе с милым добавлением: Люси Ларсон, доктор философии, доктор медицины или чего там еще.
– Лести, пожалуй, хватит, Райдер. – Тыльной стороной ладони я стерла пот со лба. – У тебя, кажется, были какие-то объяснения? Честные объяснения, – добавила я.
– Да, все так. – Джуд стукнулся затылком о зеркало. – Ну почему правду так трудно говорить?
– Потому что это честность.
– Охренительно верно, – пробормотал он.