Взлет разрешаю!

Попытался встать, но ослаб, удалось только повернуться на бок. Комбинезон расстегнут, а из внутреннего кармана пропали документы. Попытался крикнуть, из горла только хрип. Да и не охрип бы, кто его услышит в таком шуме? Тем не менее появился моряк в робе.

– Очнулся? Помочь встать?

Павел только кивнул. Моторист ухватился за протянутую руку пилота, помог встать. Да как они здесь служат? Воздух спертый, влажный, под деревянным настилом плещется вода, тускло светят лампочки и теснота. Уж лучше в самолете. Воздух свежий, видимость на километры, в случае значительного повреждения самолета или пожара есть шанс спастись, выпрыгнув с парашютом. А с подводной лодки в одиночку не спасался никто. Вся команда воюет, и вся команда принимает смерть. Общая судьба.

Моторист проводил Павла на центральный пост. Главное было – пролезть через переборочный люк. С непривычки непросто, потому как ногами в обуви наступать на обечайку нельзя.

– Товарищ командир, летчик в себя пришел.

– Отлично. Посади товарища пилота на диванчик.

– Есть! Разрешите идти?

– Идите.

И уже Павлу:

– Радиограмму в штаб мы отбили о вашем спасении. Пистолет ваш и документы побудут у меня до конца плавания.

По правилам, личное оружие на подводной лодке могло быть только у командира и его заместителя по политической части. На «Малютке» замполита не было, тесно и экипаж мал, был парторг, которого выбирали из членов команды.

Павел на подлодке не был никогда. Интересно и страшновато. Лодка шла в надводном положении. Рубочный люк открыт, тянуло свежим воздухом. И сразу громкий доклад наблюдателя – краснофлотца с ходового мостика.

– Наблюдаю два самолета курсом сто сорок.

– Приготовиться к погружению! – скомандовал командир.

Люк захлопнули, по поручням соскользнул вниз краснофлотец. Стих рокот дизеля. Зашумел воздух в цистернах, забулькала вода в клапанах и кингстонах. Для подводников звуки привычные, а Павла неприятно настораживали. Палуба лодки стала уходить из-под ног, лодка начала погружаться. Ощущение, как на лифте при опускании вниз, только звуковое сопровождение другое.

Командир скомандовал боцману, сидевшему у рулей:

– Глубина тридцать метров.

Вода в Балтике мутноватая, но иной раз и на тридцати метрах бывает видна темная тень подлодки. По крайней мере, Павел дважды видел. Только непонятно – своя лодка была или немецкая? Да даже точно бы знал, что чужая, бороться с ней было нечем. Торпеда обладает только горизонтальным ходом, нырять не обучена. Самый действенный способ – бомбить глубинными бомбами со сторожевика или эсминца.

А теперь сам был на лодке, и неизвестно, чьи самолеты летят? Да и сбросив обычные бомбы, большого вреда они не нанесут, при ударе о воду сработают взрыватели, бомба взорвется почти на поверхности.

Через полчаса хода гидроакустик доложил:

– Слышу шум винтов транспорта курсом двести девяносто на удалении десять кабельтовых.

– Боцман! На перископную глубину!

Лодка вверх пошла, палуба накренилась. Под водой изменяют глубину погружения рулями на ходу, а не изменением количества воды в цистернах.

Командир выдвинул перископ из шахты, приник к оптике.

– Боевая тревога! Приготовиться к торпедной атаке!

Лодка жила обычной боевой жизнью, каждый моряк знал свои обязанности и место по штатному расписанию на боевом посту. Один Павел ощущал себя лишним, почти пассажиром. И помочь, даже если бы очень захотел, не мог. Для этого надо знать технику.

Командир дал координаты цели штурману. Курс, скорость судна, удаление. Буквально через минуту штурман выдал данные для атаки:

– Боцман, десять градусов влево! Так держать!

И почти сразу:

– Оба торпедных аппарата – товсь!

И следом:

– Первый – пли!

Через десять секунд по секундомеру команда:

– Второй – пли!

Торпеды одна за другой понеслись к цели. А боцман уже уравновешивает лодку, набирая воду в носовые цистерны, иначе рубка и нос лодки могут показаться над водой и выдать положение субмарины.

Командир уступил место у перископа.

– Интересно?

Павел приник к окулярам. Транспорт идет, сухогруз, непонятна принадлежность. Командир как будто его мысли прочитал.

– Советских транспортов здесь не бывает. Немецкий или финский.

Вспышка! Через секунду по обшивке лодки гидравлический удар, довольно слабый. Через десять секунд второй взрыв, уже по корме. Судно разломилось надвое. Корма встала почти вертикально и стала уходить под воду. А носовая часть осталась на плаву. Командир посмотрел в перископ, объявил по громкой связи:

– Поздравляю команду с победой!

В отсеках грянуло «ура»!

Командир сказал штурману:

– Курс?

На «Малютке» всего две торпеды. Выпустил и считай – безоружен. Надо на базу идти, принимать торпеды, пресную воду, продовольствие, топливо. Автономность у лодки невелика, двенадцать суток. Да и что в море делать без торпед?

Командир сам сделал в вахтенном журнале запись о торпедировании судна водоизмещением пять тысяч тонн. Невелика посудина, не крейсер, а все фашистам урон.