Взгляд из угла

Факт - не болеутоляющий, но все-таки успокоительный, почти снотворный: дураки живут не только в России.

Правда, здесь им некого бояться, поэтому такая развязность: орут, лезут с кулаками, вообще всю дорогу ищут приключений на свою рабочую поверхность.

И не находят. И знают, что не найдут.

А заграничные тупые (положим, только в государствах т. н. демократических) вынуждены держаться скромней.

Поскольку т. н. демократия стоит, как цапля, на одной, но мускулистой предпосылке: что умные обладают такими же правами, как и представители прочих меньшинств.

Вплоть до того, что могут занимать государственные должности (теоретически - не исключая высших): в полиции ли служить, в парламенте ли околачивать.

И они бесстыдно пользуются этой поблажкой. И, при всей их малочисленности, при всей разобщенности, в случае чего засветят в лоб хоть кому.

Для каковой циничной цели - для самосохранения и, в случае чего, самообороны - они, собственно, и установили, где получилось, эту колченогую модель. Поправ тем самым свободу. Во всех правилах распорядка записав невидимым шрифтом - или кодом Да Винчи - тихое такое, но твердое предупреждение, как бы от минздрава: "дурак! а дурак! не зарывайся!"

Но он, конечно, все равно зарывается. Красиво жить не запретишь.

В данный момент бедняга озабочен мировой премьерой одного кинофильма: как бы, значит, ее где-нибудь сорвать и повсюду омрачить. Чем бы таким испакостить настроение тысячам и тысячам мужчин и женщин, собравшимся пойти посмотреть этот самый "Код Да Винчи", раскрученную новинку.

В Нью-Йорке пикетируют, в Джакарте митингуют.

А в Маниле, а в Маниле ленту вовсе запретили.

Казалось бы - кому какое дело, где и как проведут два часа своей личной жизни те или иные посторонние взрослые? На какую ерунду потратят свои, а не чьи-нибудь, между прочим, кровные и трудовые.

Но умственный мизерабль как раз и предпочитает чужие дела. Его возбуждает исключительно то, что его никак не касается. Такая телепатическая отзывчивость: в кинозале сидите вы, а гнев душит - его. Читаете ли вы, допустим, книжку - сидя, допустим, в собственной комнате совсем один, - знайте, что оскорбляете его, мизерабля, самые священные чувства.

А также он страшно беспокоится о вашем нравственном здоровье.

На неприятности ваши житейские ему - плюнуть и растереть. Выбросят ли вас, предположим, с детьми, с вещами из общежития, упакуют ли вашу дочь годика на три за плакат, приглашающий начальника освободить стульчак, разорвут ли вашего сына на куски в казарме от скуки, - мизерабль спит без сновидений.

Его волнует лишь ваша голова - ее перманентный техосмотр - как бы не попало внутрь чего-нибудь лишнего. Поскольку сами вы безусловно не сумеете отличить Божий дар от яичницы, он запрещает вам прикасаться к яичнице под страхом адских мук, хотя предпочел бы - для верности - уголовную ответственность.

И встает какой-нибудь муфтий (представляете? в теплом халате, в тугой чалме), и взывает к властям: о могучие, но беспечные! покарайте духовного террориста Дэна Брауна, трах-тибидох, защитите же от него Святую Русь.

Потому что советский человек - он же, как дитя малое. При нем сболтни халтурщик из-за бугра - дескать, отношения Иисуса Христа с Марией Магдалиной оформлены в Бердичевском загсе, - он же сходу поверит. И впадет в ересь. И, чего доброго, потеряет стратегический потенциал. Трах-тибидох.

Что характерно - муфтия, несмотря на чалму, не щекочет, что, пока он защищает советское православие, могучие, но беспечные несут по кочкам советский же ислам.

А именно - сообщают официальным голосом официальным тоже органам слуха: Коран, оказывается, написан не по-арабски, а на скифском языке, и, скорее всего, средневековыми башкирами, которые, к тому же, имели обыкновение носить на шеях фаллосы. (Не знаю, чужие или свои. В любом случае, лично мне такой стиль представляется скорее беспечным, чем могучим.)

Кто же дерзает столь кощунственно посягнуть на единственно верное (потому что всесильное) - крючконосый агент мировой закулисы? Где происходит этот акт святотатственного ревизионизма - в синагоге под Пентагоном? Ни фига подобного: это зам. ген. прокурора (могучий) делится содержимым своей черепной коробки с депутатами Святой Руси (беспечными) в ихней Говорильне. По случаю - а не все ли равно, по какому.

Повестка дня всегда одна и та же: что бы еще запретить или отнять; чего лишить, на что повысить цену; к чему принудить, что закрыть; на худой конец - переставить понеудобней.

Суета ожесточенной чепухи. Время мизераблей.

А мы еще позволяем себе скорбеть: как жаль, что не дожила до шестидесятилетия Галина Васильевна, до восьмидесятипятилетия - Андрей Дмитриевич. Как будто они могли дожить. Как будто они умерли по трагической случайности. Как будто кто-нибудь допустил бы их присутствовать.

Существует закон уровня: умного иногда прощают - если надежно подл.