Взаперти

Стараюсь удержать перед глазами образ первой ушедшей пары, вспоминаю, какими они были в первые дни, как не слышали друг друга и как при этом были тесно связаны. Какими они стали теперь, постоянно рядом, соединенные не болезненной привязанностью, но общностью, которая глубже, чем страсть. Запретный плод сорван и съеден, он больше не имеет над ними власти. И это не моя заслуга. Они сделали это сами.

Они справятся и теперь. Они обязательно справятся.

Алый ободок ниши мигает, становясь зеленым, я выдыхаю и только тогда понимаю, что едва дышал все время теста.

– Наша очередь, – встает Бет. Смотрит на меня: – Я тебя дождусь.

Киваю. Мне очень хочется еще раз заснуть в твоих объятиях.

– Мы могли бы поменяться местами, Граф, – улыбается Эл.

– Не стоит, – шуршат динамики. – Этот тест я хочу пройти с ним.

Впервые с утра поднимаю голову, встречаюсь взглядом с объективом.

– Я в твоем распоряжении, сестра.

Прерывистый вздох в динамиках, ладонь Бет на плече. Она наклоняется ко мне, губы касаются щеки.

– Я люблю тебя, – повторяет мягко.

Я перехватываю ее руку, целую пальцы, как во времена Эдмона Дантеса. Эл за спиной сестры улыбается, и я почему-то не решаюсь повторить за ней эти три слова. Не знаю, чего я боюсь, но не могу. Она понимает, отступает на шаг, улыбаясь. Желает удачи сидящим позади меня и, так же как Рика и Мори, исчезает за дверями.

Как пусто и страшно становится внутри. Словно уходящие забирают с собой частичку тепла, подаренную мне. Вместе с Бет растаяли все моменты, когда она помогала мне выжить. Жить, что намного больше выживания физического. Память о ее руках, о том, как упрямо она может повторять свои вопросы, как умеет благодарить. Ни разу не было такого, чтобы я с ней не согласился. И какой страшной она может быть, поддавшись ненависти. Мы правда похожи, все четверо, и я надеюсь, что Эл всегда будет ценить свою сестру. Беречь ее от зла. Я хочу, чтобы она была счастливой, чтобы никогда не потеряла себя так, как потеряли мы с Электрой.

Все слишком быстро, все слишком долго. Я понимаю, что за спиной переговариваются, обмениваются планами и адресами. Снова играют в города. Но я не способен сейчас сосредоточиться ни на чем. Разрываюсь между уверенностью, что останусь здесь навсегда, и надеждой, что все-таки выйду. Я не знаю, как будет лучше и правильней, но и решать не мне.

На этот раз я в самом деле уверен, что они справятся, настолько, что почти не боюсь. И только улыбаюсь, когда сменяется сигнал. Теперь к дверям идут Лекс и Винни. Меня снова обнимают, Лекс смотрит серьезно:

– Спасибо, что дал мне место, где я стала сильной.

Винни смотрит, щурясь. Я столько раз видел эти зеленые глаза на мониторах и затем вживую. Сейчас в их зеленой глубине чудится одобрение. Винни – один из тех, кто никогда не простит меня за то, что я сделал. Но он же решил, что я заслуживаю жить. От него я не ждал благодарности, но именно он сказал мне спасибо, когда мы проходили бокс. У него сильное рукопожатие.

– Ты вытащил меня из болота, – говорит спокойно, не отпуская моей руки. – Это было больно. Но иначе я бы в нем утонул.

Лекс хватает его под локоть, улыбается широко. Говорит всем сразу:

– Приезжайте потом во Флориду обязательно! Мы всем будем рады. Граф, тебя тоже касается!

Если смогу, приеду куда угодно, им достаточно только сказать. Дело даже не в том, что я должен им жизнь. Просто я знаю, что все мы всегда увидим в глазах друг друга понимание.

Минута, две, три. Ждать мучительно, я больше всего на свете боюсь, что кто-нибудь из них не справится. Зеленый сигнал. Я должен радоваться, но вместо этого сцепляю дрожащие руки. Две последние инъекции, и я останусь один. Мне страшно. Кажется, без них я растаю, словно Эдриан на самом деле умер давным-давно и только приснился им всем.

Нэб останавливается передо мной, он больше не прячется за маской равнодушной вежливости, и на спокойном лице читается участие.

– Не забывай, что ты жив, Эдриан. Мы будем тебя ждать.

Бемби бросает взгляд в камеру. Кажется, она хотела бы пригрозить Электре, сказать, что снаружи они легко найдут ее логово, но говорит:

– Мы доверяем вам обоим. Не подведите.

Пустота обволакивает, проникает под кожу. Мысли тают, оставляя единственную, бьющуюся, как сердце: «Пусть у них получится».

И у них получается. Вздох облегчения слишком похож на последний. Меня опять ободрали до кости, оставив больше, чем просто обнаженным, но зато я знаю, кто я. Принять себя было чертовски сложно – свое прошлое, все, что делали со мной, все, что я делал сам. И то, что я остался жив. Я был Эдрианом Рейном, подсудимым, заключенным, беглецом, бездомным, преступником, похитителем, Миротворцем. Я стал Дождем. Жертвой. Графом.

Я остался собой. Теперь мне одновременно хочется жить и не жаль умирать. Удивительное состояние, ради которого стоило через это пройти.

Надо мной звучат шаги. На верхней ступени лестницы – тонкий силуэт, разрезающий белизну дома. Ярче всего – пара размокших от воды и розовых от крови кроссовок. Встаю рывком, смотрю, как сестра сходит ко мне, размеренно отсчитывая шаги.