Взаперти

Мы войдем в здание Верховного суда, и шум сразу утихнет. В этом большом, величественном холле, заполненном людьми в деловых костюмах, мы как-то сразу стушуемся. Найдем мистера Сэмюэлса, обвинителя. Он спросит, была ли у меня возможность перечитать показания. Потом проводит моих родителей в зал суда, в большой зал, и прежде, чем дверь закроется за ними, я услышу голоса и шаги. А потом я останусь за дверью, в холодном кожаном кресле, и со мной не будет ничего, кроме моих мыслей.

Спустя некоторое время, которое покажется мне слишком долгим, дверь снова откроется. Значит, моя очередь. Мои показания. Воздух завибрирует, как трамплин в ожидании, когда же я прыгну. Все станут глазеть на меня. Даже если считают, что это неприлично. Судебный художник начнет набрасывать мой портрет. Но я буду смотреть только на одного человека.

На тебя, сидящего на скамье подсудимых, с наручниками на сильных руках. Ты тоже станешь вглядываться в меня распахнутыми широко глазами, которые всегда напоминали мне океан. Я нужна тебе сейчас. И я приму решение. А потом отвернусь от тебя.

Всё начнется так, как и полагается. У меня спросят имя, возраст, адрес. А потом – кое-что поинтереснее. Меня спросят, как я познакомилась с тобой.

В первом случае я скажу им именно то, что они хотят услышать. Объясню, как ты следовал за мной, как… выслеживал меня… с моих малых лет. Расскажу, как ты приехал в Великобританию искать свою мать, а вместо этого нашел выпивку, наркотики… а потом меня. Сообщу, что ты везде был чужим, бредил пустыней и считал меня своим единственным спасением.

Потом адвокат спросит про аэропорт, и я отвечу, что ты подсыпал мне что-то в кофе. Расскажу, что ты затолкал меня в багажник своей машины и удерживал у себя против моей воли. Расскажу о долгих одиноких ночах в дощатой хибарке, о том, как ты запер меня в ванной… как я ждала, что ты убьешь меня. Расскажу про твои вспышки ярости, про неуравновешенность, про твою ложь, а еще расскажу, что иногда ты хватал меня так крепко, что из глаз брызгали слезы и краснела кожа. Расскажу, что ты украл меня.

И ни разу не взгляну в твою сторону, пока буду давать показания. Просто скажу то, чего они ждут.

«Он чудовище, – наконец произнесу я. – Да, он меня похитил».

И судья ударит молоточком, приговорит тебя годам к пятнадцати, и всё – всё-всё – наконец закончится.

* * *

Но есть и другой путь.

Я могла бы рассказать суду о том, как мы познакомились в парке давным-давно, когда мне было десять лет, а тебе – почти девятнадцать. Когда я нашла тебя под кустом рододендрона, и ты был окружен со всех сторон листвой, а над твоей макушкой распускались розовые бутоны. Могла бы рассказать, как мы стали друзьями, как ты разговаривал со мной и беспокоился обо мне. Как в тот раз ты спас меня от Джоша Холмса.

Конечно, мистер Сэмюэлс попытается прервать мой рассказ. Его лицо побагровеет, глаза выпучатся от удивления. Он может заявить судье, что мои показания ненадежны, объяснить, что у меня стокгольмский синдром. Но я буду вести себя сдержанно, спокойно, сумею четко объяснить, что со мной всё в порядке. Я подготовилась. Я точно знаю, что надо сказать, чтобы мне поверили.

И судья позволит продолжать, но недолго. А потом я по-настоящему удивлю всех. Я расскажу суду, как мы полюбили друг друга. Не в пустыне, конечно же, нет, а еще два года назад, на улицах и в парках Лондона, когда мне было четырнадцать лет и я внешне так напоминала твою маму.

В зале поднимется ропот и гул. Мама, наверное, расплачется. После следующего заявления мне будет трудно смотреть на нее, и я не стану – посмотрю на тебя. Я скажу, что сама захотела убежать с тобой.

Ты кивнешь мне, твои глаза снова станут живыми. А я расскажу всем про твой план.

Ты говорил, что знаешь идеальное место для побега. Место, где нет ни людей, ни зданий, и оно далеко-далеко. Где повсюду кроваво-красная земля и спящая в ней жизнь ждет своего часа. Место, которое жаждет снова стать живым. Самое подходящее место, чтобы исчезнуть, говорил ты, чтобы затеряться… и что-то обрести.

Я увезу тебя туда, говорил ты.

И я смогу сказать, что согласилась.

* * *

Я печатаю это, а руки трясутся. Слезы градом катятся по щекам, экран расплывается перед глазами. Щемит сердце, я еле сдерживаю всхлипы. Потому что всё это надрывает мне душу настолько, что об этом тяжело даже думать.

Я не могу спасти тебя, Тай.

То, что ты сделал со мной, вовсе не было блестящей мыслью, как тебе казалось. Ты увез меня – от моих родителей, друзей, нормальной жизни. Ты привез меня к песку и жаре, изоляции и грязи. И ты рассчитывал, что я полюблю тебя. Вот оно, самое трудное. Потому что так и вышло: я полюбила то место.

Но я возненавидела тебя. Забыть об этом невозможно.