Вызов Запада и ответ России

Проникая с юга на север по огромному труднопроходимому пути, двигаясь в основном по рекам, христианские первосвященники византийской веры соединяли эту этническую мешанину в некое новое целое, объединенное отныне двумя главенствующими характеристиками: христианская вера и славянский язык. За эту объединенную функцию Россия должна быть благодарна столице святой Софии. «Византийские идеи и чувства, — пишет К. Леонтьев, — сплотили в одно тело полудикую Русь. Византизм дал нам силу перенести татарский погром и долгое данничество. Византийский образ Спаса осенял на великокняжеском знамени верующие войска Дмитрия на том бранном поле, где мы впервые показали татарам, что Русь московская уже не прежняя раздробленная, растерзанная Русь! Византизм дал нам всю силу нашу в борьбе с Польшей, со шведами, с Францией и Турцией. Под его знаменем, если мы будем ему верны, мы, конечно, будем в силах выдержать натиск и целой интернациональной Европы».

Без религиозно-цивилизующего начала византийства никакое завоевание руссами центральной европейской равнины не создало бы столь прочного фундамента протонации. Отныне русским был собственно христианин, обращенный в эту веру посланцами обреченной историей Византии. Отступая под натиском мусульман на юге и востоке, латинян на Западе, Византия оставляет завет, создавший единственного (на протяжении многих веков) независимого от Запада субъекта истории.

Византийская ортодоксия как ничто иное повлияла на нравственно-духовную эволюцию Руси. Монастыри погибающей Византии завещали Руси нечто, значительно отличное от папского католицизма, периода позднего средневековья и Ренессанса. «Отличия в истории европейской и российской цивилизаций в значительной мере определялись разной ролью христианской веры и монастырей в жизни соответствующих культур. Если в Европе монастыри стали первой организационной формой утверждения новой трудовой этики и подкреплявшего ее идеала «молись и работай», то в России этого не произошло. Отчасти это было связано с глубокими традициями язычества в русской народной культуре. В центре деятельности людей, в том числе священнослужителей православной церкви, еще в ХV-ХVI веках стояла не трудовая, а магическая практика». Для того же, чтобы развивать интенсивное производство, необходимы особое духовное состояние, становление этики, превращающей творческий труд в одну из главных духовных ценностей культуры — как это случилось в Западной Европе в период Реформации в форме протестантской трудовой этики, в период политической секуляризации католических государств. Православие с самого начала представляло собой явление, отличное от средневекового западного христианства — православная церковь стала государственным институтом, в то время как на Западе папы стояли над светскими суверенами.

Раскол между католической и православной церквями в 1054 году знаменовал размежевание западной и восточноевропейской цивилизаций. Если определить самым примитивным образом увеличивающееся с 989 г. до 1700 г. отличие Руси от Запада, то следует охарактеризовать Киевскую и Московскую Русь как ученика и наследника греко-византийской цивилизации, ученика оригинального и самобытного, все более удаляющегося от латинизма своих западных соседей. «Глубоко проникнув по всей социальной вертикали, дойдя до самых нижних слоев общества, традиции восточной византийской духовной культуры окрасили духовную и социальную жизнь русского общества в определенный тон, затронув самые глубины народной души. Церковная традиция, идущая от Византии, — традиция заимствованная, но, в отличие от позднейших петровских заимствований, она нашла свое подкрепление в самых нижних слоях культурного массива, опустив туда заимствованные ценности и сформулировав на них собственную культурную специфику».

Эта культурно-цивилизационная специфика включала в себя, прежде всего, представление о жесткой централизующей структуре как об основе государства, представление о царе как о связующем национальном элементе; коллективистское сознание, включающее в себя готовность на жертву ради «мира» и подчинение общему мнению; мистическое представление о государстве, как об острове во враждебном море. Византия «держала факел» среди варваров более тысячи лет. Россия — столетия между монголами и шведами во времени, между католицизмом и магометанством в пространстве. В обоих случаях присутствовало жертвенное самоотвержение, истовая вера в свою правоту, вера в чудо, в спасение, в идею, в идеологию, в возможность неожиданного поворота истории.

* * *