Вызов

С улицы доносились визги и хлопанье крыльев. Они действовали на нервы, но с ними можно было смириться. А вот когда послышались душераздирающие крики, таиться в укрытии стало куда тяжелее. Так кричать может только человек и вовсе не по собственному желанию. Вопли боли, невыносимых страданий, безжалостной пытки. Может лезвия и знали своё дело, но вряд ли были бессмертными. Как часто они не возвращались с заданий? Не потому ли за мостом Табурета их толпилось такое количество?

Поругав себя за малодушие, Ро осторожно выглянул из окна. Стало на порядок темнее, будто подкралась ночь, но Криму точно не снились сны. В нём воплощались кошмары.

Сидеть и ждать показалось невероятно глупо. Сожрут отряд — начнут искать добавку. А если лезвия расправятся с еши, то лучше им не заставать новичка забившимся в угол. Либо вернуться, либо убраться из города. Быть съеденным или повешенным? Достаться алорцам растерзанным или живым?

Разумный человек остался бы на месте или поспешил туда, где тихо и спокойно, но Ро устремился на крик. Он ожидал увидеть Кагмара или кого-то ещё, но наткнулся на распахнутую дверь в лачугу, в которой большая свирепая ящерица терзала какого-то мужчину. За ними, невдалеке от тусклого очага, забились под стол старик и две женщины. Путь к выходу был перекрыт, и им оставалось лишь в ужасе ожидать свой черёд. Еши пока ещё возился с первой добычей, но та уже тихо поскуливала и обещала вот-вот обмякнуть. К дверному проёму был обращён хвост, мотающийся туда-сюда — не подкрадёшься.

Вор и бродяга мог бесшумно попятиться и уйти, ничем не рискуя, но сабля сама оказалась в руке, а потом плашмя ударила по косяку.

— А ну иди сюда, уродина! — сорвалось с губ.

Ящерица действительно не оказалась красавицей. Вытянутая морда обернулась и оскорблённо заверещала.

— Жаль, что ты еши. Из тебя бы вышли отличные сапоги!

Хищница ощерилась, наверняка сострив, что из нахала выйдет отличная закуска. Оставив мертвеца в покое, она резво развернулась, плотно прижимая собранные крылья, волочащиеся концами позади, и атаковала. Ро отскочил в сторону, укрывшись за косяком и стеной, и рубанул саблей сверху-вниз. Та вошла в гибкую спину у основания крыльев и застряла. Пришлось ухватиться за рукоять обеими руками, но не тут-то было.

— Да чтоб тебя!

Клинок глубоко засел в плоти, нанеся страшную рану, но совсем не смертельную. Когда чудище начало извиваться и разворачиваться, храбреца потащило за ней. Ро опасался, что, если отпустит, останется безоружным. Ящерица развернулась, сметая хвостом выставленные у дома бочки, но нахал по-прежнему оставался сбоку. Левое крыло безвольно повисло и не могло хлестать и толкаться. Будь шея подлиннее, тварь бы наверняка дотянулась, но ей оставалось только вертеться волчком, неуклюже переступая кривыми лапами. Вор тоже смотрелся нелепо, спотыкаясь об обломки, обручи и крыло, семеня вприпрыжку, ругаясь и налегая на рукоять. И всё же он нашёл в себе силы и с рычанием выдрал из еши елмань — верхнюю треть клинка. Радость победы сменилась трепетом надвигающейся гибели, и Ро побежал. Побежал с тем же пылом, с каким хотел жить. Что толку махать железкой? Чудовище не убить парой резвых ударов, а значит оно успеет подмять смельчака, а потом затоптать, разодрать и распробовать.

Лёгкие ноги не подводили. Они прыгали и приземлялись, отталкивались от стен, чтобы резко менять направление, скользили по грязи, сохраняя скорость и равновесие. Сабля мешалась, но не было времени пихать её в ножны: для этого следовало бы остановиться или значительно сбавить ход. Единственным разумным решением было найти отряд, да только дворы уводили в сторону от места, где должен был остаться амбар. Понимая это, Ро решился забраться на крыши. Взбежав по сложенным у сарая дровам, он вскочил на пристройку, тут же покачнувшуюся, а потом перемахнул на ближайший дом, затем вскарабкался выше и выше, на самый верх жилого массива, откуда можно было окинуть взглядом если не весь город, то хотя бы район. Подрезанная ящерица сильно отстала, а может отвязалась насовсем, но не успел вор об этом подумать, как на звонкий стук его дырявых сапог по черепице отозвались полчища возгласов.

Из проносящихся мимо дворов, из тёмных провалов между домами, из покосившихся чердаков высовывались, выскакивали, взметались всё новые еши и с радостными визгами вступали в дерзкое состязание.