Вызов

Мы ломали голову по этому поводу с Агатой почти круглосуточно. Разумеется, ночевал я теперь постоянно в медпункте. После принятия решения бежать моя подруга стала спокойнее относиться к тому, что про нас может узнать пани Митрош. Про то, что преподаватель и так всё знает, я Агате так и не сказал.

С каждым днём я прикипал к этой девчонке всё сильнее. И хоть формально причиной моих постоянных ночёвок в медпункте была просьба Агаты, сам я хотел этого не меньше, чем она. Очень уж я к ней привязался. И дело было не в том, что Агата была красива, сексуальна и умна, а в том, что теперь у нас появилось то, что нас объединило посильнее, чем ночи, проведённые в одной постели.

В своё время совместный побег от бандитов и скитание по лесу, сблизили нас с Милой, теперь же нечто подобное происходило у меня с Агатой-Анной. Мы теперь были больше чем друзья и любовники, мы стали на какое-то время единомышленниками. Я не знал, какое продолжение будет у этих отношений по возвращении в Россию, но я точно был не против, чтобы оно было.

Пять дней пролетели быстро, и наконец-то наступил ожидаемый всеми нами первый день отборочных поединков. Все отряды, в том числе и женские, собрали в десять утра в здании большой арены, сказали красивые слова о доблести и чести и напомнили, что запись на отбор к участию в женском турнире стартует уже через две недели, сразу же после окончания мужского турнира. После этого всех отпустили, велев участникам отборочных боёв ровно через два часа быть здесь же. Остальных освободили на этот день от занятий, разрешив всем желающим присутствовать на поединках в качестве зрителей.

Желающих поехать на турнир в Белосток было не так уж и много — всего двенадцать человек, из них семеро из нашего отряда. Это было неудивительно — именно у нас были собраны наиболее сильные курсанты Восточного. А так как выставить на турнир центр «Ост» мог лишь восьмерых бойцов, то четверых претендентов следовало отсеять.

Правила отбора были довольно просты. Он проводился в два тура за два дня. В первом туре нас разбили на шесть пар, и победители этих пар сразу же получали статус участников турнира. Проигравшие должны были продолжить борьбу за оставшиеся два места. В то, как эти два места разыгрывались шестерыми претендентами, я даже не стал вникать, так как собирался в первом же поединке решить вопрос.

К двенадцати часам все участники отборочных боёв были на арене, а желающие посмотреть на поединки — на трибунах. Руководитель центра майор Нидербергер сказал небольшую приветственную речь уже непосредственно участникам отбора, объявил мероприятие открытым и уступил место гауптману Айзеншмиду. Преподаватель боевой магии тоже всех поприветствовал и сообщил, что сейчас объявит результаты жеребьёвки. Это было неожиданно, я почему-то был уверен, что жеребьёвка будет открытой и состоится у нас на глазах. Но я ошибся.

Айзеншмид достал из кармана лист бумаги, сказал, что на арену мы будем выходить в той же очерёдности, в которой он будет объявлять пары, и тут же зачитал результаты жеребьёвки. И эти результаты удивили меня не меньше, чем в своё время жеребьёвка Весеннего турнира в Кутузовке — мне выпало драться с Шимчиком. На ринг мы должны были выйти третьими.

Такой жребий сам по себе выглядел маловероятным, а тут ещё Айзеншмид не удержался и слегка улыбнулся при объявлении наших фамилий. И мне сразу же стало понятно: даже если остальные пары и выбирали при помощи жребия, то нас с Якубом свёл в одну пару вовсе не жребий, а воля гауптмана или даже майора. Они знали, что против меня у Шимчика нет никаких шансов и, возможно, решили таким образом проучить любителя писать жалобы на товарищей и преподавателей.

Едва огласили нашу пару, Якуб побледнел и испуганно посмотрел на меня. Стало понятно: поединок он уже проиграл. Мне оставалось лишь выйти на арену и красиво это дело оформить.

Первая пара дралась долго, ребята продержались три раунда по десять минут и так и не выявили победителя на арене. В итоге поединок остановили, и решение о том, кто из соперников едет на турнир, пришлось принимать судейской бригаде. Те, что вышли вторыми, в плане скорости порадовали. Там всё решилось уже к середине второй минуты, когда один из бойцов смог заточить соперника в ледяную глыбу. После этого бой остановили и объявили, что через пять минут на арену выходим мы с Шимчиком.

Я даже и не мог припомнить, чтобы когда-либо ещё выходил на поединок настолько уверенный в своей победе. Перед жеребьёвкой мне даже было немного неудобно, всё же это не совсем честно — с моими навыками выходить на бой против обычного курсанта. Сведи меня жребий с кем-то другим, я постарался бы провести поединок так, чтобы проигрыш не выглядел унизительным для моего соперника. Но Шимчик — это другое дело. Здесь я мог себе позволить развернуться вовсю — я его и раньше недолюбливал из-за скверного характера, а после его жалобы майору мне прямо-таки хотелось его наказать.