Высший пилотаж

Он до сих пор помнил, как шуршали под ногами опавшие листья, когда он шатался по скверу, не замечая осеннего холода, и думал о Кате, которая встретит его в полумраке своей квартиры и, не включая свет, поведет прямиком в спальню… И там она станет мягкой и податливой, позволяя Ионе делать с собой все, что ему заблагорассудится… и только ее тихий, словно мурлыкающий, смешок будет раздаваться в темноте… А потом он перейдет в долгий протяжный стон, она вскрикнет, прижмет Иону к себе и выдохнет восхищенно:

— О! Ты гигант! Я так и знала… Ты лучше всех!

Кровь горячими толчками пульсировала в висках, ладони почему-то стали мокрыми, а листья все шуршали, словно брошенный ему под ноги шелковый халатик… Иона посмотрел на часы. Еще долго, ужасно долго ждать назначенного часа… Он посчитал остатки денег и взял еще «бомбу» дешевого плодово-выгодного. Он пил его большими глотками, но дрожь не проходила, только желудок сжимался, словно судорогой… Иона решил, что от голода, но не мог себя заставить поесть. Кусок в горло не лез, наоборот, при мысли о еде начинало тошнить.

Как ни странно, он совсем не опьянел, хмель не брал, а нервы оставались взвинченными до предела. И голова работала ясно и четко, поэтому все, что произошло потом, навсегда врезалось в память.

Лучше бы и не помнить ничего, не соображать в хмельном угаре… Ровно в условленное время Иона позвонил в Катину дверь. Она открыла, дразня манящей улыбкой, отступила назад, взяла его за руку и повела за собой.

— Ты замерз, что ли? Весь дрожишь…

Иона кивнул.

Вся его отчаянная храбрость куда-то вмиг улетучилась, он слова не мог вымолвить.

— Выпить хочешь? — спросила Катя.

Он помотал головой и нетерпеливо схватил ее обеими руками.

— Подожди… — она отстранилась и засмеялась. — Какой быстрый!

Но Иона видел, что ей нравится его напористость… И на ней действительно был шелковый халат, и он шуршал, когда он дрожащими пальцами развязывал пояс, одновременно тычась губами в ее теплую тонкую шейку с завитками белых, как лен, волос. За Катиной спиной была расстелена широкая кровать… розово-оранжевые пальмы на простыне… приглушенный свет ночника золотит ореол тонких, летящих волос… Он разом опрокинул Катю на эти пальмы. Она прикрыла глаза, подставляя всю себя под его разгоряченные губы… Под распахнувшимся халатиком больше ничего не было, и Иону просто ослепило ее обнаженное тело с оставшимися после летнего загара белыми полосочками на груди и животе… Он с такой силой сжал эту неправдоподобно белую грудь с крошечным коричневым соском, что Катя вскрикнула:

— Потише! Больно же… Не так… глупый…

Она взяла его руку и принялась водить ей по своему телу, опуская все ниже и ниже, пока пальцы Ионы не коснулись других волос, жестких и курчавых… Там, куда они скользнули, было горячо и влажно, и Катины бедра раздвигались призывно, приглашая приступить к тому, ради чего он, собственно, и пришел…

Иона с трудом оторвался от заманчивой ложбинки и трясущимися руками принялся стаскивать джинсы. Как назло, они плотно обтягивали ноги, просто прилипли к ним, и он путался в штанинах, как детсадовец, злясь на себя за нерасторопность. Он так хотел ее, что каждая лишняя секунда казалась целым веком… А когда наконец справился с одеждой и рухнул сверху, вмяв в розовые пальмы мягкое теплое тело Кати, то понял вдруг, что… не может… Тело не подчинялось его приказам… Еще пару минут он отчаянно елозил по ней, чувствуя, как сжимают его бока ее голые коленки, как нетерпеливо постанывает в его объятиях Катя… и был готов расплакаться от досады.

— Ну… — хрипловато выдохнула она. — Ты что?

Иона резко поднялся и сел на постели, отвернувшись в сторону. Его колотило, словно от озноба.

Катя приподнялась на локте и разочарованно хмыкнула:

— И это все? Ну, герой…

Ее мурлыкающий смех был таким обидным… Иона сжался в комок, нашаривая на полу джинсы.

— Ладно… — она протянула руку и погладила его по ноге. — Не хнычь. Давай я помогу…

Прохладная ладонь скользнула по его паху, затеребила по-хозяйски… но от этого стало еще хуже. Удушливой волной поднялась брезгливость, и Иону вдруг затошнило. Он вырвался, схватил джинсы и бегом умчался в ванную. Желудок сжимался от боли, когда его выворачивало наизнанку, а в паху словно засела острая игла. Все плыло перед глазами, розовые пальмы почему-то скакали по белому кафелю… Он умылся, надел штаны, осторожно приоткрыл дверь… и наткнулся на насмешливый Катин взгляд.

— Убегаешь?

— Д-да… мне пора… — пролепетал Иона.

И тогда она презрительно скривила красивые губы и зло припечатала:

— Слабак. Импотент!

Эта стерва раззвонила по всей округе о его позорном фиаско, и парни теперь встречали Иону громким гоготом:

— Эй, Казанова! Какой ты импо…зантный!