Едва Боб успевает договорить, как шимпанзе, что примостился на нижней платформе, с легкостью проделывая чудеса акробатики, взбирается на самую верхнюю платформу. В то же время другие человекообразные обезьяны, так называемые гиббоновые, вновь появляются на деревьях – на своем острове и, выписывая головокружительные воздушные пируэты, начинают перепрыгивать с ветки на ветку.
– Конечно, в природе полно исключений, сбивающих с толку, – прибавляет Боб.
– И сколько же у вас тут этих самых шимпанзе? – допытывается Питер.
– Сейчас тридцать четыре. Мы разводим их на продажу или отдаем во временное пользование другим ученым, так что цифра меняется. А пятерых вырастили в местных семьях, в Нормане.
– Что, прямо в человеческих семьях?
– Ну да. Норман, считайте, мировая перекрестновоспитательная столица. – Бобовый Боб смеется, но, заметив недоумение на лице Питера, обрывает смех. – Перекрестное воспитание – это когда человеческая семья воспитывает детеныша шимпанзе как собственного ребенка.
– Но с какой целью?
– О, целей много. Они обучаются языку жестов. Занятная штука: мы общаемся с ними и наблюдаем, как работает их мозг. Существует множество разных видов поведенческих исследований – их проводят здесь и в других местах, и касаются они социальных связей шимпанзе, их форм общения, устройства их групп, отношения доминирования и подчинения, особенностей материнского и сексуального поведения, способности адаптироваться к переменам и многого прочего. Университетские профессора с аспирантами наезжают сюда каждый божий день. Как выражается доктор Лемнон, шимпанзе не такие, как мы, но чертовски на нас похожи.
– И все они живут на том острове? – спрашивает Питер.
– Нет. Мы завозим их сюда небольшими партиями, проводим с ними разные опыты, обучаем языку жестов, а между делом они преспокойно отдыхают, как вон та группа, сами видите.
– И они не пытаются сбежать?
– Шимпанзе не умеют плавать. Они сразу пошли бы камнем ко дну. Но, даже если б и сбежали, все равно ушли бы недалеко. Ведь это их дом.
– Они не опасны?
– Бывают и опасны. Они сильные, зубы у них острые, как ножи, и таких ножей полон рот. К ним нужен соответствующий подход. В основном же они добрейшие существа, особенно если поманить их конфеткой.
– А остальных где держите?
Боб показывает:
– В главном загоне, вон там.
Питер разворачивается и направляется к указанному сооружению, делая вид, будто это и есть следующий объект его обзорной экскурсии.
Его нагоняет Боб.
– О, по-моему, это не входит… в программу вашего посещения, сэр.
Питер останавливается.
– Но я хотел бы рассмотреть других шимпанзе поближе.
– Ну… гм-м… может, надо сперва предупредить… а то ведь он ничего не говорил…
– Он занят.
И Питер идет дальше. Уж больно хочется ему досадить этому толстяку, доктору Лемнону.
Боб устремляется следом, хмыкая себе под нос.
– Ладно, ваша взяла, – наконец уступает он, видя, что Питер и не думает идти на попятный. – Но только одна нога здесь, другая там. Вот сюда.
Они поворачивают за угол, подходят к двери. И проникают в комнатенку со столом и запирающимися шкафчиками. Дальше – еще одна железная дверь. Боб достает ключ. Вставляет его в замок и отпирает. Они проходят внутрь.
Если остров посреди пруда являет собой залитую солнцем идиллию, здесь, внутри лишенного окон помещения, кажется, что ты попал в мрачное, сырое подземелье. Первым делом Питеру бьет в нос смрад – зловоние, замешанное на звериной моче и зверином же отчаянии: ощущение усугубляется царящей кругом духотой. Они останавливаются у входа в округлый тоннелевидный коридор, обшитый железными балками, похожими на торчащие ребра. По обе стороны коридора в два ряда свисают квадратные железные клетки. Каждая клетка имеет пять футов в длину и столько же в ширину и висит в воздухе на цепи, подобно клети шахтного подъемника. Передние ряды размещаются на таком расстоянии от задних, что из коридора хорошо просматривается все клетки, как ближние, так и расположенные чуть в глубине. Клетки сплетены из стальных прутьев и просматриваются насквозь, не оставляя места даже для маломальского укрытия. Под каждой помещается широкий пластмассовый лоток, полный отходов жизнедеятельности ее обитателя, – сгнившего корма вперемешку с экскрементами и лужицами мочи. Некоторые клетки пусты, другие нет – в них содержится по одному-единственному зверю в лице крупного черного шимпанзе.
Их встречают оглушительные вопли и пронзительные визги. Питера пронзает безудержный страх. У него перехватывает дыхание – он замирает как вкопанный.
– Не слабо, а? – выкрикивает Боб. – Это потому, что вы новичок и «вторглись» на их территорию.
Слово «вторглись» Боб, усмехаясь, берет пальцами в кавычки.