Выше стен

— Ты хоть понимаешь, что тебе за это будет? — Хочется схватить ее за грудки и как следует встряхнуть, чтобы вернуть в сознание, но она только беззаботно пожимает плечами:

— Мама убьет, потому что я сбежала из дома, не взяв телефон. Но такое уже случалось. Я повинюсь, и меня простят.

— Я про деньги! — рявкаю я, и ее черная губа кривится от обиды.

— Они все равно лежат без дела, и лучше потратить их так! — Дурочка настойчиво сует пачки мне в руки, и я по инерции крепко сжимаю их. — Вот. Я знаю, что ты нуждаешься. Заплати ЖЭКу. Купи себе красивую одежду — ты достоин только дорогих вещей. Пусть у тебя все будет хорошо.

Глаза обжигает, словно в них попала пыль, но я стараюсь мыслить связно.

Как бы лояльно к ней ни относился папаша, такого проявления заботы о хахале он точно не поймет.

Это залет.

Черт, это кража, за такое надолго сажают! Дурочка по собственной инициативе вбила в крышку своего гроба огромный надежный гвоздь.

Она быстро прячет руки в карманы некогда моего пальто, а деньги остаются в моих руках. Невменяемая девочка вверяет мне жизнь, и только от меня зависит ее будущее.

Происходящее напоминает давний случай, приключившийся со мной во время поездки в Африку. Местные продавали туристам живых кур, и для приготовления пищи обезглавливать их нужно было самостоятельно. Отец даже вручил мне большой нож, да вот только я не смог… В итоге он сделал все сам, а потом еще долго гнобил меня за малодушие, но я все равно отказался есть сваренный из несчастной курицы суп.

Воспоминания уступают место реальности — осеннему вечеру, мерзкому дождю, безнадеге и дурочке, стоящей напротив.

Я здесь по милости ее мамочки. Это их появление разрушило мою жизнь, так какого же черта? Сейчас идеальный момент, чтобы начать действовать.

— Спасибо! Ты даже не представляешь, как меня выручила! — Я рассовываю пачки по карманам и улыбаюсь как мудак. — Не хочешь подняться? У меня нищета и романтика. И света нет. Зато есть горячий чай. И не только…

Дурочка покачивается, хватает меня за рукав промокшей ветровки и хрипит:

— А я и пришла, чтобы остаться до утра.

От ее простоты и целеустремленности тошнит. Она здесь, потому что хочет как можно скорее закончить спор, в котором мне уготована участь полного лоха и героя порноролика. Но я больше не против. Папочку тоже пора расстроить.

Галантно придерживаю ее за талию и тащу к подъезду. Она худая, ее так просто сломать — стоит лишь сжать чуть посильнее, и… непроизвольно отдергиваю руку, опережаю ее на пару ступеней и быстро поднимаюсь на нужный этаж.

Поворачиваю в замке ключ и подталкиваю ее в полумрак прихожей.

Дурочка неловко разувается, передает мне мое насквозь промокшее пальто и пустой рюкзак. Тут не хоромы, но ей, кажется, пофиг — она выискивает кого-то взглядом, и, едва сонный Славик показывает из кухни нос, взвизгивает и бежит к нему. Запускает пальцы в мягкую шерсть на тугом пузе и хихикает:

— Каким милым он стал! Живые существа чувствуют любовь и заботу и от этого расцветают. Даже бабочки тянутся к тем, кто относится к ним по-доброму!

— Халявщик он, вот и все… — Я иду к «будуару», расшвыриваю ногами скомканные шмотки и забираю из бара бутылку вермута. — Тебе надо согреться, иначе заболеешь. Пойдем.

Провожаю дурочку на кухню, услужливо отодвигаю табурет, эффектно чиркаю зажигалкой, подпаливаю фитили на оставленных матерью свечах и наполняю густым пойлом стаканы.

«Папина радость» восторженно разглядывает меня, томно вздыхает и периодически забывает закрывать рот.

Я несу какой-то лютый бред: якобы мне с ней хорошо и пора открыто ходить по шараге в обнимку, а еще — всем рассказать, что мы теперь вместе.

Пьяный язык заплетается, но включать актерские навыки нет желания и сил — подливаю вермут в стаканы, тупо спаиваю ее и напиваюсь сам. Так будет легче перешагнуть через себя и ненужные принципы.

— Свят, а если бы ты узнал обо мне кое-что неприятное… — Она вытягивает из моей пачки сигарету и прикуривает от огонька свечи. — Ты бы смог меня простить?

Мне становится смешно. Неужто дурочка пришла повиниться? В любом случае уже поздно — я в нужной кондиции и на обочину не сверну. Дело больше вообще не в ней. Дело в папашином скотстве.

— Мало ли что было, — отзываюсь я беззаботно и накрываю ладонью ее холодные пальцы. — Не думаю, что у тебя есть какие-то реально страшные секреты. Мы знакомы пару недель, а мне кажется — всю жизнь. Я тебе доверяю.

Дурочка закусывает губу и «плывет» — глаза стекленеют, на щеках проступают красные пятна, с сигареты падает пепел и бесшумно приземляется на грязный пол. Телефона у нее действительно нет, а рюкзак валяется в прихожей, но это досадное обстоятельство не уменьшает ее желания потрахаться, значит, самое время начать игру.

Вынимаю из кармана свой, включаю и делаю вид, что смотрю на время. Индикатор батареи показывает три полоски. Хватит минимум на получасовой видос, и очень скоро папочка убедится, что его любимая дочь — вовсе не «великодушная отзывчивая девочка», а глупая шлюха.

Я встаю, беру ее за руку и молча веду в комнату.