Выбраковка

— То есть? — хмуро буркнул Валюшок.

— Старый я уже, — вздохнул Гусев. — А когда был молодой, здесь и шагу нельзя было ступить, чтобы на какую-нибудь сволочь не наткнуться. Именно тогда, когда так хотелось всем улыбаться, всех любить, просто радоваться жизни… Теперь-то кругом одни улыбки, а мне это уже вроде бы и не надо.

«Ещё как надо, — подумал Валюшок. Отвернулся, попробовал отвлечься — за окном действительно было красиво, — но перед глазами так и маячил проклятый ботинок. На толстой кожаной подошве с мощным рантом. — Интересно, предыдущих своих ведомых Гусев так же по-дурацки потерял? У него ведь тройка была».

— Слушай, Пэ, — сказал Валюшок осторожно. — Заранее извини, если много на себя беру… Что случилось с твоими ведомыми? Ну, которые были до меня?

Гусев закусил губу.

— Прости. — Валюшок понял, что действительно рановато начал задавать такие вопросы. — Прости.

— Ерунда, — бросил Гусев. — Как сказал бы мой приятель Данила: «Расслабься, бывает…». Знаешь, Лёшка, кажется, мне уже не больно это вспоминать. Хотя… Хотя ведь это я их угробил. Сам.

Он замолчал, и Валюшок не решился уточнить, что именно Гусев имеет в виду.

До того как заняться вплотную отстрелом бездомных животных, группа Данилова решала вполне серьёзные и даже в чём-то деликатные вопросы. Как-то само собой повелось, что именно Данилов со товарищи заняли в Центральном примерно то же место, что отдел нравов у милиции. Среди других старших Данила выделялся относительно гибкой психикой и хоть каким-то подобием воспитания. Ему не то чтобы ставили особенные задачи нарочно, скорее поначалу они сами его находили, а потом это уже закрепилось. Как и все нормальные группы, команда Данилова честно ходила на маршрут, но специальные операции ей подсовывали такие, куда не пошлёшь, допустим, излишне прямолинейного Мышкина с его пулемётом и страстью к пальбе очередями. Данилов по-тихому ликвидировал подпольные дома свиданий и нелицензированные абортарии, без ненужных издевательств прикрывал штаб-квартиры религиозных сект, аккуратными точечными наскоками выдёргивал из богемной среды распоясавшихся наркоманов и даже выбраковывал проштрафившихся милиционеров, умудрившись при этом не нажить в ментовке смертельных врагов.

А то, что он зверски избивал сутенёров и однажды в припадке злобы поставил ведёрную клизму шарлатану-целителю, считалось по меркам АСБ в порядке вещей.

Полное и безоговорочное исчезновение с центральных улиц города бомжей и попрошаек всех мастей и возрастов тоже было его заслугой. Конечно, группа Данилова в этой нудной, грязной и неблагодарной работе выполняла роль верхушки айсберга. Конкретное разбирательство с каждым отловленным проводили спецмедслужба и Реабилитационный центр АСБ — громадные структуры, призванные устанавливать, окончательно ли клиент потерял человеческий облик, и создавать тем, кто искренне хотел выкарабкаться из помойки, нормальные стартовые условия. Разумеется, если клиент соглашался на детоксикацию, психокоррекцию и как минимум пятилетний испытательный срок с проживанием в глухой провинции под милицейским присмотром. Это для взрослых — детей-то не спрашивали. Впрочем, беспризорники легко шли на помещение в интернат. С тех пор как воровство стало занятием смертельно опасным, а подавать нищим вся страна в едином порыве отказалась, выжить на улице стало непросто.

Но как бы много ни трудились на благо общества специализированные учреждения, ловил-то контингент именно Данилов.

Вот и в тот душный летний вечер он должен был вывести группу на спецоперацию в район северных городских свалок. В прошлый раз у пьяного бомжа обнаружился самопальный пистолет, и тот сдуру в Данилова выстрелил. Поэтому старший группы попросил дать ему на усиление какую-нибудь тройку, у которой есть огнестрельные стволы. Так, на всякий случай.

Гусев в это время поджидал своих ведомых на станции «Кропоткинская». Был у них такой скромный церемониал — беззаботно пройтись по бульвару перед работой.

Наверху Костик сказал, что пойдёт купить воды — пить очень хочется. Гусев и Женька закурили. Тут из метро вышла женщина средних лет, остановилась рядом с выбраковщиками и, глядя куда-то промеж них, в сторону огромного белокаменного храма, осенила себя размашистым крестом.

— Смотри. — Гусев толкнул Женьку локтем. — На нас уже крестятся.

— Странно, что ещё не молятся, — подыграл Женька.