Выбор сердца

Тамара обрела прежнюю форму. И физическую, и душевную. А раз так, значит, снова пора идти в бой за своего мальчика. Ишь ты, какой хитрый Астахов — не хочет давать ему право подписи! Опять надзирателя Максима к проекту присобачил. Нет, пора… Пора Николай Андреича тряхнуть по-супружески, а то совсем из берегов вышел.

Только Астахов не собирался сдаваться так просто — на милость победителя. Сопротивлялся:

— Так чем же на сей раз я, по-твоему, унизил нашего сына?

— Мальчик решил развернуть бизнес при автосервисе…

— Да, действительно, толковая идея. Я ее одобрил, выделил деньги на проект. Что еще тебя не устраивает?

— Но ты же контролируешь каждый его шаг. Ладно бы еще сам. Понятно… Все же глава фирмы…

— Это ты о том, что я поручил Максиму проверять документы по проекту?

— Да! Получается, что ты чужого человека ставишь выше своего родного сына! Я думала, ты уже избавился от этой вредной привычки. Ан нет!

— Тома, ну что за бурные выяснения отношений? Я уж и не помню, когда такие были. Весь этот скандал выеденного яйца не стоит. Речь идет о больших капиталовложениях. Антон же новичок в этих делах…

— А кто виноват? Сколько раз Антон пытался проявить самостоятельность! А ты тут же подключал Максима!

— Хорошо! Я виноват. Я! Но вспомни, сколько раз прожекты Антона проваливались…

— Ой, когда это было! И к тому же там были такие копеечные суммы.

— Вот! А на этот раз я не могу рисковать! На карту поставлены солидные деньги!

— Значит, деньги ты потерять боишься… А сына — нет?

— Да-да, боюсь.

— А ты рискуешь его потерять. По лезвию бритвы ходишь. В один прекрасный момент его достанет твое давление, и он уйдет из дома. Тогда вся наша жизнь и твои деньги потеряют всякий смысл. Попомни мои слова.

Такой поворот разговора сильно озадачил Астахова. Ни подтвердить, ни опровергнуть.

А Тамара тем временем вышла на яркий финал арии:

— И с кем же, с кем ты тогда останешься? С Олесей? Подумай об этом, Коля!

— А Олеся тут при чем? — сказал Астахов вслед захлопнувшейся двери.

Хотя сам, конечно же, прекрасно понимал, при чем тут Олеся.

* * *

Как ножом по сердцу полоснули. Как прилюдно высекли. Распредставлялся тут — молодой отец! Не твой это ребенок, не твой — Антона.

— Да, Максик, не будет ребенка. Не будет!

— Но ты не можешь это одна решить.

— Могу. Это мой ребенок.

— А Антон?

— Да пошел он…

Глагол, конечно, подобран правильный. Когда речь заходит об Антоне, он Максиму тоже часто на ум приходит. Но только для этой ситуации, пожалуй, не подходит.

— Светочка, прежде всего, давай не будем нервничать. А вдруг, узнав о том, что у вас будет ребенок, Антон изменится?

— Он никогда не изменится. Никогда.

— Дерьма в нем, конечно, много, но что-то хорошее тоже есть. Просто наружу оно нечасто вырывается. А вдруг… А если бы он все-таки изменился, ты бы оставила ребенка?

— Да. Я сначала очень испугалась. А теперь я понимаю, что очень-очень хочу, чтобы у меня был ребенок… Сын или дочка, — Света улыбнулась.

Посмотрев на нее, Максим сейчас неосторожно вспомнил Кармелиту. И тут же появилась следующая мысль: какие бы хорошие могли у них получиться дети! Стало больно. И неловко перед Светой.

— Тебе кофе сварить? — засуетился Максим.

— Ага. Крепкий.

— Ну, даже не знаю, — наставительно сказал парень. — Можно ли тебе сейчас крепкий?

— А сахар? Сахар можно? — закапризничала Света.

— Это да. В общем, так: будешь пить кофе с сахаром и без кофе.

— М-м! — возмутилась она. — Перестань шутить.

— Молчу…

— Странно так получается. Живешь, живешь, а вдруг — бац! — поздравляют: вы скоро будете мамой! Или сочувствуют.

Пока Максим делал кофе, Света решилась сказать о том, что давило ее изнутри:

— Знаешь, Максик, мне сейчас трудно с тобой общаться. Получается, я такая несерьезная женщина. К тебе — и с чужим ребенком.

— Да брось ты, Света…

— Нет-нет, дай мне договорить. Мне сейчас нужно побыть одной. Как-то осмотреться. Правда, я в полнейшей растерянности. Я… ну не знаю.

— Так, спокойно, я понял все, что ты сказала. И особенно — то, что недосказала. Первое. Мне кажется, да нет — я уверен: ты будешь хорошей мамой. Второе. Если нужно, я немножко отойду от тебя. Но если тебе станет плохо, если я понадоблюсь — зови. И третье. Я просто обязан поговорить с Антоном.

* * *

И снова позвонил Рыч:

— День добрый, Баро.

Как же он достал! Сказать бы ему по-мужски!..

— Что молчишь? Не хочешь даже поздороваться? Неужели не соскучился?

— Чего ты хочешь… Рыч?! Хватит словоблудия. Просто скажи, чего ты хочешь?

— Я много чего хочу, Баро.

— А конкретнее?

— Я хочу, чтобы ты мучился, извивался, как уж на сковородке, зная, что священное золото у меня.

— Отлично. Ты достиг своего. Если нужно, я дам тебе денег. Сколько ты хочешь?

— Не все измеряется деньгами, Баро.

— Согласен. Хотя не тебе об этом говорить. Моралист хренов!

— Но-но, Баро, полегче. Золото уже на полпути к переплавке.

— Понял. Тогда скажи, какие у тебя единицы измерения?

— Ну, например, преданность, верность. Я был тебе верен, а ты меня предал, вышвырнул из дома, как собаку.