Выбирай своих врагов

— Нет. — В этом я был совершенно уверен. Кастин и Броклау были твёрдо убеждены, что если нужно что–то делать в условиях, требующих постоянно носить респираторы, это могут с успехом делать бойцы СПО, привычные к таким условиям, ну или гвардейская часть с надлежащей подготовкой, если такая здесь появится. Наш запрос подкреплений был принят, но мы понятия не имели, сколько придётся ждать (мы предвидели один вариант — «слишком долго»), а кого нам пошлют чинуши из Муниторума, оставалось ведомой лишь им одним тайной. Учитывая местные условия, лучшим вариантом была бы одна-две роты из корпусов смерти, но памятуя о том, как работает Муниторум, с тем же успехом можно быть ожидать катачанцев или оркестр ратлингов[112] — Наша первоочередная задача — защитить Многоём от эльдарского вторжения, а это лучше делать, оставаясь в нём.

— А что насчёт других ульев? — Спросил Озрик, что в наших обстоятельствах, было весьма разумно. — Вы оставили их защищаться самих?

— Я бы так не сказал. — Ответил я, что было правдой — хотя арбитр попал в самую точку, я бы на его месте выразился более тактично. — Мы рассматривали возможность послать одну-две роты, чтобы усилить СПО в других ульях. — Это тоже было правдой, хотя наше «рассмотрение» заняло несколько секунд, которых хватило, чтобы понять, насколько это плохая идея. — Но для такой задачи вряд ли хватило бы и целого полка. Мы считаем, что Многоём станет первоочередной целью для эльдаров — он самый крупный, самый многолюдный, самый производительный, не говоря уже о том, что здесь располагается правительство планеты. Падёт Многоём — падет весь мир. — Не стоило упоминать о главной причине — портале в Паутину, погребённом где–то в потрохах подулья, с той стороны которого ксеносы, должно быть, уже в очередь выстроились, чтобы ударить нам под дых. Это был строжайший секрет, широко известный в узких кругах — несмотря на предостережения Эмберли, мы вряд ли могли надёжно наладить оборону, если бы наши союзники не знали, с какой стороны ждать нападения.

— Мы можем ожидать оживления в подулье. — Проговорил Портен, любезно поднимая эту тему вместо меня. — Быть может, одновременной согласованной атаки на нижние ярусы и орбитального штурма.

— Мы думаем так же. — Согласился я. — Но сейчас мы даже предположить не можем, сколько там врагов.

— Почти сколько угодно, я бы сказала. — Со стороны дверей раздался новый голос, и я с тщательно подавленным вздохом облегчения, поднял глаза, чтобы увидеть вошедшую Эмбрели, за которой уже успели почти бесшумно закрыться огромные бронзовые двери. Она улыбнулась Фульхеру, что неплохо изображал выброшенную на берег рыбу. — Не нужно вставать, Септим.

— Миледи Вейл. — Губернатор, пусть и потрясённый её неожиданным появлением, быстро собрался. — Я боюсь, здесь строго конфиденциальная встреча. — Его лицо озадачилось. — И там была охрана…

— Да, была. — Весело согласилась Эмберли, усаживаясь в свободное кресло, что я счёл заготовленным для Дефроя. Если он появится сейчас, ему придётся постоять, если конечно, кто–то из штабистов СПО не освободит ему место — из любезности или по приказу. — Но они меня пропустили, когда увидели это. — Она подняла руку, позволяя электуировке со знаком Инквизиции появиться на всеобщее обозрение. — Обычно так всегда и происходит. — Как и всегда, отбросив ложную личность, она избавилась и от роскошного гардероба и вернулась к простому багряному комбинезону и серой накидке, которые всегда носила, если ожидала неприятностей. Её болт-пистолет теперь тоже висел в поясной кобуре у всех на виду, рядом с несколькими мешочками, о содержимом которых я задумываться не хотел[113].

— Так инквизитор — это вы? — Фульхер повернулся к ещё более потрясённому Озрику, что клацнул челюстью, будто откусив то, что собирался сказать. — Это правда?

— Я — инквизитор. — Эмберли пришла арбитру на выручку, прежде чем он успел сболтнуть что–нибудь о Веккмане — неважно, намеренно или неудачно попытавшись уйти от ответа. — Это я узнала о существовании портала и позвала Милитарум, чтобы они позаботились об этом. — Она улыбнулась сидящим за столом той обезоруживающе весёлой улыбкой, что всегда заставляла людей (ну хорошо — меня) делать то, что она хотела, забыв о собственных интересах[114]. — О, неужели это булочки с циной?

— Позвольте мне. — Сказал я, поднимаясь с кресла и наслаждаясь охватившим всех испугом и не особенно пытаясь сохранить спокойное выражение лица. — Не желаете ли и вы рекафа?

Конечно, она желала, но Фульхер не был дураком, и если я налил Эмберли чашку, не спросив о предпочтениях, губернатор бы точно задался вопросом, откуда мне известны её вкусы.

— Да, прошу вас. Со щепоткой цины^{8}. — Она одарила меня улыбкой, когда я поставил перед ней изящную фарфоровую чашку, чей лёгкий звук прикосновения к столу эхом раздался ещё раз, когда за чашкой последовала тарелка. — Благодарю.

— Когда вы сказали «почти сколько угодно», — спросил Портен с видом человека, что хочет узнать все дурные новости как можно быстрее, — что именно вы имели в виду?