Выбир-р-рай, Тамара

— И ты готов всё променять на мою внучку? — удивляется бабуля.

— На родине всегда лучше, — смотрю в закат и улыбаюсь. — Я это точно знаю, — поворачиваю голову на ведьму. — Тому вы с нами не отпустите, да и она не захочет жить в чужом для неё мире, где всё незнакомое и непонятное. Без вашей внучки ни мне, ни Игорю жизни нет. Вот и весь расклад.

— Странный волчок, — Нина Ефимовна качает головой. — Первый раз вижу оборотня, который ради девчонки готов отказаться от стаи.

— Какой есть, — пожимаю плечами и снова смотрю вдаль.

Красивый тут закат — не оторваться. Только комары доставучие, чтоб их…

Не знаю, что я такого сказал, но колдунья притихла. Волку без пары долго не протянуть — это ясно, но не только в парности дело. Мурка наша девушка особенная, другой такой ни в одном мире нет. Я был бы полным идиотом, если бы добровольно отказался от неё.

— Заводи свою колымагу, — неожиданно командует Нина Ефимовна. — Домой поедем. Куда годится, чтобы мальчишка моей Томы на берегу ночевал.

Ого! Колдунья меня в гости зовёт, да ещё и мальчишкой называет. Мне выпал шанс остаться в живых и наладить контакт с родственницей Тамары. Нам с девочкой ещё жить долго и счастливо, я не хочу, чтобы на это счастье бросал тень наш конфликт с её бабушкой. Да, она ведьма, и волчья натура рычит и мечется, требуя немедленно убить врага. Могу только посоветовать моему волку засунуть амбиции куда подальше.

— Айн момент, фрау колдунья, — с лыбой до ушей галантно открываю дверь девятки перед старушкой.

Она садится на переднее сиденье, а я скачками обегаю машину и прыгаю за руль.

— Но сначала заедем к Ольге Петровне за мешком комбикорма, — заявляет Нина Ефимовна. — Должен же от тебя прок быть хоть какой-то.

— Я вообще полезный парень, — ржу и завожу мотор.

— Ага, только псиной пахнешь, прости хоспади, — ворчит с улыбкой колдунья.

* * *

Я просыпаюсь среди ночи. Во рту пустыня, голова разламывается, одеяло давит на тело, как камень. Сажусь на кровати и держу крышу, чтобы не уехала. Нормально мы с бабушкиным дедушкой посидели, ага.

Пал Афанасич оказался идеальным собеседником — молчит, только настойку подливает, когда надо. Я ему баек ветеринарных рассказала кучу. Жаль, он глухой и наверняка половину не понял. Но всё равно душевно посидели. Только сейчас мне нехорошо. Сильно.

Не помню, в какой момент я ушла спать. И как переоделась в ночнушку — тоже не помню.

— Ёлки-палки, лес густой… — шепчу и запускаю пальцы в волосы.

Я ведь специально кофту с высоким горлом надела, когда к бабуле поехала, чтобы она волчьи метки не спалила. Остаётся только гадать — при бабушке я переодевалась или нет? Утром выясню, а сейчас мне даже думать больно. И пить хочется жутко.

Топаю босыми пятками по крашеным доскам на водопой в кухню. Меня всё ещё заносит — хмель до конца не выветрился. Приходится держаться за подоконник, пока пью. Ох, блин, ни в жизнь больше настойку Пал Афанасича пить не стану. Зверская штука! Пьётся как компот, и пока из-за стола не встаёшь, думаешь, что стёкл, как трезвышко…

— Это что такое?.. — у меня едва глаза из орбит не выпадают.

Или у меня похмельные глюки, или во дворе у бабушки стоит девятка «мокрый асфальт». Мне становится дурнее прежнего. Тахикардия на алкоголе — то ещё удовольствие.

Я выползаю из дома, подхожу к машине — а она, блин, настоящая! Ни галлюцинация ни разу. И это тачка моих оборотней. Мне срочно надо в обморок, иначе гудящая с похмелья голова взорвётся от мыслей и боли.

— Выспалась? — за моей спиной звучит весёлый голос бабушки.

— Привет, — поворачиваюсь и сажусь на капот, чтобы не грохнуться. — Ба, я…

— Собиралась мне рассказать, но попозже, — кивает.

— Угу. А где Лёша? Ты же его не?.. — догадка острой иголкой втыкается в сердце.

— В порядке твой Лёша, — фыркает бабушка. — Я его на сеновал спать отправила. Пахнет он невкусно.

Я бы засмеялась, но состояние не позволяет. И есть ещё кое-что… кое-кто, точнее, о ком надо рассказать.

— Баб, мне тебе сказать надо, — вздыхаю.

— Про второго оборотня? — хмыкает. — Да знаю я, знаю, — машет рукой.

Минуточку, я челюсть подберу и глаза поймаю. Такой реакции на форменный разврат с оборотнями от собственной бабушки я не ожидала. Думала, колдунья старой закалки меня в порошок сотрёт, а она рукой махнула.

— С тобой всё хорошо? — интересуюсь на всякий случай.

— Знаешь, внуча, — она вздыхает и приваливается к крылу девятки, — если бы ты с двумя обычными мужиками закрутила, я бы тебе похоть из головы быстро выбила и посадила под замок на месяцок-другой, крестиком вышивать.

— Честно говоря, я думала, что за оборотней мне больше достанется, — обнимаю бабушку за плечо.

— Правильно. Я хотела сначала твоего волчка отоварить, а потом с тобой разобраться. Но передумала.

— Почему?

— Потому что волчьи метки — это волчьи метки. Ты теперь в стае этих оборотней, и если вас разлучить… — хмурится. — Это как души наживую вам троим вырезать.

— Ясно, а то я уже подумала, что Лёша тебя очаровал.

— Не без этого, — бабушка подмигивает мне.

— Да ладно?! И чем же?

— Я сделала ему предложение, от которого трудно отказаться, но он отказался. Тебя выбрал.