Вторжение, которого не было

Самолеты и оружие Рузвельт прислать мог, что же касается военных кораблей, то на подобную акцию требовалась санкция Конгресса. С учетом изоляционистских настроений в стране, об­ратиться к сенаторам с подобной просьбой в год президентских выборов было бы политическим самоубийством.

В дни кризиса давнее личное знакомство Черчилля и Рузвельта на какое-то время приобрело значение серьезного политического [46] фактора, но сколько-нибудь существенной помощи Великобритании президент пока оказать не мог. К тому же американский посол в Лондоне (Джозеф Кеннеди) был настроен весьма песси­мистично и сообщал, что шансы Англии устоять не больше, чем пятьдесят на пятьдесят. Прочие европейские информаторы Руз­вельта придерживались того же мнения.

Было понятно, что, по крайней мере, в ближайшие семь ме­сяцев{35} Британии придется спасать себя своими силами. Черчилль потребовал реорганизовать страну “как крепость на тоталитар­ных началах”. Двадцать второго мая он с трудом провел через парламент “закон об экстремистских группировках”, который либерально настроенные комментаторы назвали “радикальным насилием над человеком и правами собственности”. На следую­щий день в рамках этого закона были интернированы пацифис­ты, капитулянты и все прогермански настроенные (или считаю­щиеся прогермански настроенными) англичане. В стране возник страх перед “пятой колонной”, внесшей свой вклад в падение союзников Великобритании: жители страны остервенело ловили действительных и мнимых “немецких шпионов”. По мере того, как развертывалась битва за Дюнкерк, страх завоевания возрас­тал; страна, желая себя защитить, инстинктивно потянулась к наиболее простым решениям и, естественно, нанесла больше вре­да себе, нежели врагу, который пока еще и не появился. [47]

II. Собирая силы

Назад из Дюнкерка

Утверждая, что британский Генеральный штаб был недалек от истины, связывая спасение английской экспедиционной армии из Дюн­керка и предстоящую оборону страны от ожи­даемого вражеского нашествия, вероятно, следует помнить и о том, что к аналогичным выводам при­шли также ответственные командиры по ту сторо­ну Ла-Манша. Каждый солдат, эвакуированный из Дюнкерка и получивший возможность с оружием в руках защищать английскую землю, усложнял за­дачу немецкой армии Вторжения. Однако каждый английский корабль, каждый самолет, потерянные при попытке вывезти обреченные войска домой, подрывали обороноспособность нации. Кессельринга устраивало затягивание битвы за Дюнкерк — лишь бы баланс потерь оставался в его пользу. К несчас­тью для него, состояние сил “Люфтваффе” не по­зволяло затянуть петлю на горле английской ар­мии. Четыре недели непрерывных тяжелых боев привели к истощению эскадрилий как вследствие боевых потерь, так и из-за слабости ремонтной базы. Состав некоторых соединений бомбардировщиков упал до 50 процентов от штатной численности и даже ниже; с истребителями дело обстояло лучше: [48] эскадрильи были укомплектованы на 75 процентов от нормы, причем Bf.109 продолжал демонстрировать в воздушных боях едва ли не абсолютное превосходство над машинами союзников. Плачевным было то обстоятельство, что большинство соединений все еще базировались на территории Германии, и передвинуть их вперед пока не представлялось возможным.

В результате воздушное сражение над Дюнкерком не дало того эффекта, на который рассчитывали “Люфтваффе”. К тому же немцам мешала плохая погода и становящиеся все более и более опасными действия “спитфайров”, базирующихся на ан­глийских аэродромах. Внезапно пилоты “мессершмиттов” об­наружили равных себе противников: теперь германские истре­бители нередко теряли контакт с эскортируемыми ими бом­бардировщиками, последние несли вследствие этого тяжелые потери