Второй удар гонга. Врата судьбы

— Это верно, — согласилась Таппенс. — Хотя мы как раз этим сейчас и занимаемся, правда?

— Только потому, что нам нечем больше заняться. Не думаю, чтобы из этого что-то получилось… Ого!

— Что случилось? — спросила Таппенс.

— Мне кажется, что я оцарапался или что-то в этом роде. — Томми вынул руку из живота, слегка развернул ее и засунул снова. Наградой ему был вязаный шарф. Когда-то он явно был обиталищем моли, а после этого, наверное, опустился еще ниже по социальной лестнице.

— Отвратительно, — произнес Томми.

Таппенс слегка отодвинула его и засунула в живот свою руку, облокотившись на Матильду, пока ворошила ее внутренности.

— Побереги ногти, — сказал Томми.

— А это что такое? — спросила Таппенс.

Она вытащила свою находку на свет божий. Оказалось, что это колесо от автобуса, или тележки, или какой-то другой детской игрушки.

— Мне кажется, — сказала она, — что мы зря теряем время.

— И тем не менее мы должны довести это дело до конца, — заметил Томми.

— О боже, по моей руке ползут три паука. Через минуту мы можем докопаться до червей, а я их ненавижу.

— Не думаю, чтобы в Матильде водились черви. Я хочу сказать, что они предпочитают жить под землей. Поэтому Матильда в качестве места проживания вряд ли их заинтересует, как ты думаешь?

— Думаю, что ее живот пустеет, так мне кажется, — ответила Таппенс. — А это что такое?.. Боже, да это же набор иголок. Странно, что мы нашли его здесь. В нем даже еще есть иголки, но все они проржавели.

— Наверное, их спрятала какая-то девочка, которая не любила шить, — предположил Томми.

— Хорошая идея.

— А сейчас я касаюсь чего-то, что напоминает книгу, — сказал Бересфорд.

— Что ж, это может нам чем-то помочь. А в какой именно части Матильды?

— То ли в аппендиксе, то ли в печени, — заявил Томми профессиональным тоном. — С правой стороны. Наверное, придется прибегнуть к операции!

— Хорошо, господин хирург. Вытаскивайте, что бы это ни было.

Книга, с трудом походившая на таковую, оказалась очень древней. Некоторые ее страницы еле держались и были в каких-то пятнах, а переплет разваливался на куски.

— Кажется, это какая-то инструкция на французском языке, — сказал Томми. — «Pour les enfants. Le Petit Precepteur»[61].

— Понятно, — сказала Таппенс. — И мне пришла в голову та же мысль, что и тебе. Детка не хотела учить французский, поэтому специально запихнула учебник в брюхо Матильде. Старой доброй Матильде.

— Если та стояла левым боком, то запихивать такие вещи ей в брюхо было совсем непросто.

— Но не для ребенка, — сказала Таппенс. — Наверняка детка была подходящего роста и так далее. Я хочу сказать, что она вполне могла наклониться и забраться под лошадь, А сейчас я нащупала что-то скользкое. На ощупь похоже на шкуру животного.

— Какая гадость, — сказал Томми. — Ты думаешь, что это мертвый кролик или что-то в этом духе?

— Понимаешь, оно не пушистое. Мне оно не очень нравится… Боже, еще один гвоздь. Кажется, оно на нем висит. Здесь какой-то обрывок веревки или шнура. Странно, что он еще не сгнил, правда?

Она осторожно вытащила свою находку.

— Это какой-то бумажник. Да. И из очень хорошей кожи, как мне кажется. Отличная кожа.

— Давай посмотрим, что внутри, если там вообще что-то есть, — предложил Томми.

— Что-то есть, — ответила Таппенс. — А вдруг он набит пятифунтовыми банкнотами? — добавила она с надеждой.

— Не думаю, что их можно будет использовать. Бумага должна сгнить, не так ли?

— Не знаю, — ответила Таппенс. — Иногда случаются совершенно удивительные вещи. Мне кажется, что когда-то пятифунтовые бумажки делали из отличной бумаги. Тонкой, но очень долговечной.

— А вдруг это двадцатифунтовые бумажки? Это нас здорово выручило бы.

— Что? Эти деньги наверняка попали сюда еще до Исаака, иначе он их наверняка разыскал бы. Ладно. Но только подумай — ведь это могут быть и стофунтовые банкноты! А лучше пусть это будут золотые соверены. Соверены всегда держат в кошельках. У моей двоюродной тетки Марии был кошелек, полный золотых соверенов. Она часто показывала его нам — детям. Это был ее неприкосновенный запас на тот случай, если придут французы. Думаю, что она имела в виду именно французов. В любом случае энзэ хранился на случай опасности или чего-то из ряда вон выходящего. Такие милые, толстенькие золотые соверены. Я всегда считала, что это очень умно, и думала о том, как здорово будет вырасти взрослой и заиметь свой кошелек с золотыми соверенами.

— Да кто тебе его дал бы?

— А я и не думала о том, что кто-то должен мне его дать, — ответила Таппенс. — Я думала о нем как о вещи, которая начинает принадлежать тебе по праву, как только ты становишься взрослым. Знаешь, как говорили: настоящие взрослые женщины носят манто. Или что-то в этом роде. Манто с меховым воротником вокруг шеи и шляпка. И большой толстый кошелек, полный золотых соверенов; и каждый раз, когда у любимого внука начинается учебный год, ты даешь ему один в качестве подарка.

— А что с девочками? С внучками?