Второй удар гонга (cборник)

Мистер Саттерсуэйт еще раз произнес: «Дальтонизм». Ему это слово по-прежнему ни о чем не говорило, но он чувствовал, что должно говорить. Он уже раньше слышал это слово.

«Довертон-Кингсборн», – произнес мистер Саттерсуэйт. Он пробормотал это очень тихо, себе под нос. Эти два слова до сих пор значили для него то же, что и всегда. Место радостного воссоединения, место, встречи с которым он не мог дождаться. Место, где ему будет хорошо, несмотря на то что многих из тех, кого он знал раньше, там уже не будет. Но Том будет. Его старый друг Том… Мистер Саттерсуэйт опять вспомнил траву, и озеро, и речку, и все то, что они там делали вместе еще мальчишками.

* * *

Чай накрыли на лужайке. От французских окон гостиной лестница спускалась туда, где декорациями вечерней сцены служили большой лесной бук с одной стороны и ливанский кедр с другой. На лужайке стояли два резных, выкрашенных белой краской стола и разнообразные садовые стулья. Прямые стулья с разноцветными подушками и шезлонги, на которых можно прилечь и вытянуть ноги и поспать, если захочется. Над некоторыми из них имелись навесы для защиты от солнца.

Стоял прекрасный ранний вечер. Трава приобрела нежный темно-зеленый оттенок. Золотистый свет лился сквозь пунцовую листву бука, а кедр демонстрировал красоту своих четких линий на розовато-золотистом фоне неба.

Том Эддисон ждал гостя в высоком плетеном кресле, вытянув ноги на подставке. Мистер Саттерсуэйт с некоторым удивлением отметил, что тапочки его друга, которые он помнил по многим прежним визитам, удобные домашние тапочки для его слегка деформированных подагрой ног, на этот раз были разного цвета: один красный, а другой зеленый. Добрый старина Том, подумал мистер Саттерсуэйт, он не изменился. Точно такой же, как был. И еще он подумал: «Какой я идиот! Конечно, я знаю, что означает это слово. Почему я сразу не вспомнил?»

– А я уж думал, что ты никогда не появишься, старый черт, – сказал Том Эддисон.

Он остался красивым и в старости: широкое лицо с глубоко посаженными сверкающими серыми глазами, все еще прямые плечи придавали ему облик могучего человека. Каждая черточка его лица говорила о добродушном и приветливом характере.

«Он не меняется», – подумал мистер Саттерсуэйт.

– Не могу встать, чтобы поздороваться с тобой, – сказал Том Эддисон. – Нужны два сильных человека и палка, чтобы поднять меня на ноги. Скажи, ты знаком с нашей маленькой компанией или нет? Ты знаешь Саймона, конечно…

– Конечно, знаю. Прошло довольно много лет с тех пор, как я вас видел, но вы не сильно изменились.

Командир эскадрильи Саймон Джиллиат был худым, красивым мужчиной с гривой рыжих волос.

– Жаль, что вы так и не приехали повидаться с нами, когда мы жили в Кении, – сказал он. – Вам бы там понравилось. Мы бы многое могли вам показать… А, ладно, нельзя знать заранее, что готовит нам будущее. Я думал, что сложу свою голову в той стране.

– У нас тут есть красивый церковный погост, – сказал Том Эддисон. – Никто пока не погубил нашу церковь реставрацией, и в округе еще не настроили множество новых домов, поэтому на погосте до сих пор полно свободного места. Никто не успел соорудить там эти ужасные новые надгробия.

– Что за мрачные разговоры вы ведете, – улыбнулась Берил Джиллиат. – Это наши мальчики, но вы с ними уже знакомы, не так ли, мистер Саттерсуэйт?

– Не думаю, что узнал бы их сейчас, – заметил тот.

В самом деле, в последний раз он видел этих двух мальчиков в тот день, когда забирал их из подготовительной школы. Хотя мальчики не были родственниками – у них были разные отцы и матери, – они были похожи, как родные братья, и их часто принимали за братьев. Примерно одного роста, и у обоих рыжие волосы. Роланд предположительно унаследовал их от отца, а Тимоти – от своей рыжеволосой матери. И они, по-видимому, очень подружились. Хотя в действительности, всегда думал мистер Саттерсуэйт, они очень разные. Эта разница стала более очевидной теперь, в возрасте, по его предположениям, между двадцатью двумя и двадцатью пятью годами. У Роланда он не отметил сходства с дедом. И, не считая рыжих волос, тот совсем не походил на отца.

Иногда мистер Саттерсуэйт спрашивал себя, не похож ли мальчик на Лили, свою покойную мать. Но с ней он тоже видел мало сходства. Скорее Тимоти внешне был больше похож на сына Лили. Светлая кожа, и высокий лоб, и тонкие черты лица.

Рядом с ним раздался тихий, низкий голос:

– Я Инес. Наверное, вы меня не помните. Мы с вами встречались очень давно.

Красивая девушка, сразу же подумал мистер Саттерсуэйт. Черноволосая. Он вспомнил далекое прошлое, те дни, когда приехал в качестве шафера на свадьбу Тома Эддисона с Пилар. Внешность девушки ясно говорила об испанской крови – и посадка ее головы, и аристократическая красота. За спиной у нее стоял ее отец, доктор Хортон. Он выглядел гораздо более старым, чем тогда, когда мистер Саттерсуэйт видел его в последний раз. Приятный человек и доброжелательный. Хороший врач общей практики, не честолюбивый, но надежный и преданный своей дочери, подумал мистер Саттерсуэйт. Он явно очень гордился ею.